Алона Китта - Цветы на мостовой. Роман

Новорожденная сучила ножками и складывала маленькие кулачки, не подозревая об оценке, данной юным Майклом. А мальчик пробубнил вдобавок:

– Найдется ли дурак, который на ней женится.

– Но-но-но, – запротестовал Барнет. – Много ты понимаешь… Это будет самая прекрасная, самая счастливая девочка на свете. Моя маленькая принцесса не будет ни в чем нуждаться, и женится на ней лорд, а не такой охламон, как ты.

– Больно надо, – фыркнул Майкл.

– Отдам в самую лучшую школу, каникулы в Брайтоне…

– Джереми, это дорого.

– Лучшие учителя, няня, гувернантка…

– А миссис Томсон? Разве она не справится?

– Не уверен.

Барнет хотел еще что-то добавить, но слова замерли у него на языке при виде домоправительницы. Она неслышно подошла откуда-то сбоку и, несомненно, слышала реплику Джереми.

– Дайте мне ребенка, мистер Барнет, – попросила она, сжав губы в ниточку. – Я все-таки ей не чужая.

Глава 33

Радость оказалась непродолжительной: доктор обратил внимание на неестественную бледность Мэри и попросил всех, кроме миссис Томсон, удалиться. А через час бедняжка скончалась от сильного кровотечения, не успев как следует налюбоваться на новорожденную.

Отчаяние, охватившее Джереми, было неописуемым: такого удара судьбы он не ожидал!

Мэри, нежный ангел, ушла и оставила его навсегда. Он вспомнил их последний разговор, тяжелый для обоих, и ясно осознал, что Мэри так и не простила его, а он ничего не успел ей объяснить и сказать, как сильно он ее любит! Он даже не поблагодарил ее за дочь! Джереми застонал от досады на себя: вместо того чтобы обнять и поцеловать жену, он был поглощен созерцанием малышки. Он мечтал о будущем, строил планы и не заметил, что Мэри покидает его.

– Господи, за что? – терзался Джереми муками совести. – Если ты хотел наказать меня за мою неправедную жизнь, то почему пострадала моя единственная любовь? Почему ты приговорил нас к вечной разлуке без надежды вновь встретиться? Зачем я должен оставаться в этом мире без нее и влачить жалкое существование?

Очевидно, он сказал это вслух, потому что громкие рыдания тетушки Томсон и тихое поскуливание Майкла вдруг прервались и домоправительница произнесла с укоризной:

– Стыдись, Джереми, ты не можешь думать о смерти – у тебя же дочь!

Она никогда не называла его по имени, но сейчас, в минуту общего горя, это было уместно. Более того, миссис Томсон взяла ладони Барнета в свои и заглянула ему в глаза.

– У тебя дочь, – повторила она. – Ты будешь о ней заботиться, ведь это частичка нашей дорогой Мэри.

Миссис Томсон, потрясенная кончиной юной племянницы, не потеряла способность ясно мыслить. Жаль несчастную, тем более тетушка присутствовала при ее последних минутах, но жизнь есть жизнь, и новорожденной необходимо внимание, а иначе она уйдет вслед за матерью.

– Вы правы, миссис Томсон. Малышка лишилась матери, но не лишилась отца, она не почувствует себя обделенной родительской любовью. Я буду любить ее за двоих, – заявил Барнет, вытирая слезы.

– А я в свою очередь, если мистер Барнет не против, буду растить ее как свою внучку. Милая Мэри была мне родной племянницей, значит, ее дочь приходится внучатой племянницей, не так ли? – Миссис Томсон вопросительно посмотрела на Барнета, и он согласно кивнул головой.

Они скрепили свое согласие рукопожатием, и миссис Томсон заговорила с доктором, задержавшимся для выписки свидетельства, о возможности нанять кормилицу и няню. Один из подручных Барнета, все это время отиравшийся возле дома, был послан в похоронную контору.

Джереми сидел на диване в гостиной не в силах подняться. Какие-то люди заходили в дом, выражали сочувствие, чем-то занимались – он был настолько погружен в свое горе, что отвечал невпопад, а то и вовсе не слышал никого.

Скоро все стихло; тело увезли, и дом опустел. Только миссис Томсон вполголоса давала наставления нанятой кормилице.

Внезапный толчок в бок заставил его очнуться. Разумеется, это Майкл вернул босса к действительности. Джереми взглянул на мальчика с удивлением, словно спрашивая: «А, ты еще здесь, юное дарование?»

– А, ты еще здесь, юное дарование? – произнес он довольно нелюбезно. – Шел бы спать и не путался под ногами.

У Майкла от обиды показались слезы и задрожал подбородок, и Барнет устыдился.

– Прости меня, дружище, – сказал он, погладив ребенка по голове. – Я не могу осознать, что ее нет.

– Мне тоже жалко Мэри, – сказал мальчик. – Но скажи откровенно, босс, теперь, когда ее не стало, ты меня прогонишь?