Меир Ландау - Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая

Лубенцов вздохнул, а Файст в этот момент, закончил слушать его сердце.

– Не переживайте Вы так, Иван Алексеевич, – сказал Файст, – Вам надо меньше нервничать. Сердце у Вас нездоровое, поэтому настоятельно рекомендую пить капли валерианы. И тёплое молоко с мёдом. Но причин для волнения я не вижу.

– А я вижу, – одел рубаху и заправился за ширмой Лубенцов, – и даже слышу!

– Вы про Пелагею Матвеевну? – усмехнулся Файст, – или про Никифора Никаноровича? – он присел на своё место, за стол, – бросьте, милостивый государь, – посмотрел он на Лубенцова, – не думаю что было бы лучше, если бы мы продолжали принимать больных в лазарете по Харьковскому Тракту. У нас детки болящие. А там солдатики, а они разные бывают. И чахоточные, и чесоточные, и даже сифилисом хворают.

– Чем я могу помочь? – присел напротив и кивнул Файсту Лубенцов.

Файст посмотрел на Лубенцова.

– В нашей аптеке совершенно нет обезболивающих, – тихо проговорил он, – не могли бы Вы ходатайствовать от городской думы, чтобы военные пожертвовали горожанам хоть что-то? Вы же сами понимаете, что переломы, ушибы и больные зубы в мороз, это распространённое явление. А по весне так эпидемия часто случается.

– Понимаю, – кивнул Лубенцов, – я поговорю с Фиалковским.

– Только чтобы, – Файст приложил палец к губам.

– Понимаю, – кивнул Лубенцов.

Когда Лубенцов ушёл, Файст долго провожал его, глядя в окно. Встав, он собирался было позвать истопника, но в дверь снова постучали.

– Да? – спросил Файст, остановившись посреди кабинета.

– Можно? – в кабинет вошёл военный.

– Господин полковник? – удивился Файст.

Виктор закрыл за собой двери.

– Вот, решил наведаться, – сказал он, – да вижу, градоначальник у Вас. Решил не мешать.

– Проходите, присаживайтесь, – вернулся на место Файст, – на что жалуетесь? – улыбнулся он Виктору.

Виктор пододвинул стул и не снимая шинели присел рядом.

– На всё, – улыбнулся он, – намедни вернулись из Купянки и привёз Вам поклон от Кузьмы Демьяновича.

– О, как приятно! – обрадовался Файст, – и как там устроился господин Гречко?

– Врачует, возвращаться до Пасхи не намерен, но шлёт Вам поклон, – ответил Виктор.

Он подумал.

– В дороге начало ноги крутить, будто застудил, – сказал он, – что скажете?

Файст вздохнул.

– В сапогах, поди, ездили? Извозчиком? – посмотрел он на Виктора, качая головой.

– В сапогах, извозчиком, – кивнул Виктор в ответ.

– Вот как всегда, господин полковник! – поправил пенсне Файст, – если не хотите ходить с костылём, то прошу Вас соблюдать устав внутренней службы! Вашему чину не дозволено ездить на телегах, да ещё зимой! Для чего покойный градоначальник Лизогубов, поставил железнодорожную станцию в нашем городе?

Файст встал, подошёл к шкафу, взял с полки небольшой бутыль и вернувшись на место поставил на стол перед Виктором.

– Прошу Вас, господин полковник, – сказал он.

– Что это? – кивнул на бутыль Виктор.

– Настойка, на мяте и самогоне, – ответил Файст, – можем начать лечиться прямо тут путём принятия внутрь по тридцать грамм, пока не опустошим бутылёк. А можете забрать с собой, и недельку-другую растирать ноги, – он посмотрел на Виктора, – эффект будет тот же, уверяю Вас. Обмерзали ноги раньше?

– Было дело, – кивнул Виктор.

– Давно? – спросил Файст.

– В детстве, мне лет девять было, – ответил Виктор.

– Как обморозили? – кивнул ему Файст, – на морозе, в проруби?

– В воде, – посмотрел на него Виктор.

– И сколько пробыли в воде? – спросил Файст.

– Трудно сказать, – вздохнул Виктор, – около получаса.

– Зимой? – удивился Файст.

– Почти зимой, – ответил Виктор, – а разве это имеет значение?

– Имеет, – кивнул Файст, – дети в таком возрасте не могут прожить в ледяной воде и нескольких минут. Это чудо, что Вы обморозили только ноги.

– А… – подумал Виктор, – эта смерть, в ледяной воде, она…

– Вы хотите спросить о том, что человек переживает в такие минуты? – усмехнулся Файст.

– Да, – кивнул, опустив глаза Виктор.

– Не один, поди, тонули? Кто-то не смог спастись? – спросил Файст.

– Не смог, – вздохнул Виткор.

– И этот кто-то, был очень близок Вам, – вздохнул Файст.

Он посмотрел на стол, потом в окно, потом снова глянул на Виктора.

– Больно только в самом начале, – тихо ответил он Виктору, – потом становится всё безразлично, даже тепло. И человек начинает переживать галлюцинации. Такие, как будто бы он живёт свою жизнь, часто другую, иную, совсем не похожую на ту что была у него. Или даже, ему кажется что жизнь продолжается и никакой ледяной воды нет. И боли от холода не было и нет. Будто бы он дома, в тёплой постели. Или пьёт чай со своей семьёй. Или с кем-то мило беседует, например, о своих больных ногах, что-то вспоминая.