Denis Zakharov - Апейрон

Звонкое молчание.

– Я – «агентство недвижимости». Я подсистема. Я система. А можно выйти из системы?

– Система не может выйти из системы. Мы движемся рекурсивно.

– Смерть? Ой, регрессия?

– Граница, до которой ты можешь самоусложниться. И во время трансгрессии переместиться в намеченное тобой пространство. Только это мы сейчас и делаем. Потому что есть спрос, да и возможность тоже.

– Что делаем?

– Ну как же. Экскурсии водим, заказы принимаем.

– А как мы это смогли? Будучи системой или подсистемой оказываться и там и тут?

– Мы с тобой часть большей системы. И как, скажем, продвинутая часть можем себе это позволить. Другие пока нет. Ну это как кто-то может себе позволить каждый месяц на Мальдивы летать, а кто-то всю эту жизнь на море так и не побывал. И оттого, что он на море том не был, море никуда не делось.

– Правильно ли я понимаю, что нарушена связность?

– Да, мы говорили недавно про это.

– И мы как система, самоусложняясь, создаем свою собственную систему, чтобы продавать и, соответственно, самоусложнять этим другие системы, для того чтобы мы могли дальше самоусложняться, так как без других систем мы можем достигнуть только определенной границы. А когда в новом пространстве будет достаточное количество самоусложняющихся систем, которые мы туда и перенесем, мы сможем трансгрессировать дальше в новые пространства. А сейчас еще и заработать на этом можем, потому что мы уже самоусложнились как части какой-то системы, а они нет?

– Примерно так.

– Но ведь большинство даже и с места не сдвинется.

– Это наше дело. Как продадим, там и задвигается. Раз ты говоришь, что мы системы-то посовершенствованнее, значит, что-нибудь да придумаем.

– Так, значит, и нами управляют какие-то системы?

– Да. Но это их задачи. У нас свои.

– А если мы регрессируем раньше, чем сможем самоусложниться.

– Система не взаимодействует с внешней средой. Регрессировать можно только сознательно. Конечно, более устойчивые и сильные системы могут разрушить тебя. Для этого тебе и стоит самоусложняться, чтобы становиться устойчивой и сильной самоусложняющейся системой, а не прикидывать свои шансы на то, чтобы отделаться лишь бы испугом. Даже если здесь так отделаешься, то, регрессировав в новое пространство, опять все будет то же самое.

– Теперь я понимаю, почему здесь нет спроса на объективность, а в мире идеалистов всегда виновата материя.

– Давай сейчас на этом закончим. Тут много всего. Москва не сразу строилась. Что-то сегодня мы с тобой уже выяснили. Ложись спать, мой друг. Спокойной ночи.

– Доброй ночи.

– А я… я еще живой!

Звук, дребезжащий между гладью стекающей по скале воды и разряженным горным воздухом, врезается в капилляры, освежая взгляд и натягивая помыслы. Единственный слышимый звук – боевой клич. Громкий призыв жизни – умереть или спастись.

– Никто не может спасти меня сейчас, нет.

Страх перетекает во мне, наполняя самые далеко запрятанные чаши, живет и зиждется. Ощущения отравлены. Кажется, что внутри меня яд. И некому его извлечь из меня, даже при тысяче взглядов на меня. Мрак и боевой клич. Это все, что у меня есть.

– Звезды! Я все еще вижу их. И могу видеть их только во тьме. И я… я чувствую себя таким живым.

Безотносительно к стремлениям времени, имеющимся у меня, я несся от своего бесподобно упрямого преследователя, ощущая его всем собой, но не наблюдая даже его очертаний, отчего становилось весьма жутко. Хороший охотник выслеживает свою добычу, играя с ней. Когда уже меня настигнет это бесповоротное «все»? Напряжение от надвигающегося с каждым мигом неожиданного броска монстра сковывал меня по рукам и ногам, но я бился, держал путь далее, моя борьба не была основополагающей, это больше походило на судорожное отмахивание от роя ос.

Впереди виднелся город, я не мог увидеть ни одного дома, на котором бы не находились строительные леса, все походило на большую паутину. Город Себу на острове Себу. О, я знал его вдоль и поперек. Это один из немногих на Филиппинах город, где есть очень респектабельные любимые мной отели, включая представителей известных мировых цепочек. По всему городу были расставлены автоматы с водой, вода наливалась в пакетик, а не в стакан, и к этому было сложно привыкнуть.

И ведь именно здесь в 1521 году и высадился Магеллан, которому приписывают открытие Филиппин. Уже отсюда можно было рассмотреть базилику Миноре-дель-Санто-Ниньо, огромный Магелланов крест, говоря откровенно, зрелище так себе, форт Сан-Педро, часовню Ласт-Саппер, множество зданий колониальной архитектуры, какой-то университет, центр традиционных ремесел, монумент Лапу-Лапу, вот он, тот самый вождь, победивший Магеллана, памятник самому Магеллану и два висячих моста на острове Мактан.