Владимир Козловский: Приключение длиною в жизнь

Поездом мы добрались до Каира и нашли большую комнату у одной армянской семьи. В этом доме уже был подвал, и мы спускались туда, когда включались сирены воздушной тревоги. Да, Каир тоже бомбили, хотя и намного меньше, чем Александрию.

Память сохранила образы соседей по нашему маленькому «вавилону». Рядом жили одна еврейская семья и одна армянская – мать и дочь. Я помню эту девочку, Поппи, она была постарше меня, лет 14–15, а мне в ту пору было 9. Общались мы с армянкой Поппи на французском. Жил там еще один еврейский румын, он открыл свой бизнес: шил дамское белье. Дело шло очень неплохо, потому что не было конкуренции из-за границы. Была у нас и семья молодоженов: сириец со своей женой, очень красивой. Сама хозяйка пансиона, женщина лет пятидесяти пяти, жила с матерью-гречанкой, которой было хорошо за восемьдесят. Так вот хозяйка, наполовину армянка, наполовину гречанка, всё боялась, что в город войдут жестокие итальянцы. Все знали, что в оккупированной Греции итальянские военные очень плохо обращались с местным населением. И она боялась, что придут, ее заберут и будут мучить.

На этой почве она чуть не сошла с ума.

На первом этаже нашего здания располагался бар Wings («Крылья»), который был местом гулянок солдат, ехавших кто на фронт, а кто с фронта. Я проходил мимо этого бара по дороге из школы. Там уже в этот час собиралась публика. Новозеландцы, канадцы, даже сербы, воевавшие на стороне союзников, – интернациональное было заведение. Особенно мне нравилось, что в баре всегда играла модная музыка сороковых годов, английская и французская. Хотя у французов был свой бар в городе, но и в Wings они захаживали. Конечно, довольно часто в баре шумели до часу ночи и кричали под нашими окнами.

Школьные занятия закончились, начались летние каникулы, а осенью меня записали к очередным «братьям». Эти «братья», то есть католические школы, были в те времена распространенными заведениями. Например, арабский язык я начал учить именно у братьев-монахов. Меня, естественно, во всех этих школах пытались как-то обратить в католицизм, но я всегда твердо отвечал на подобные попытки: je suis orthodoxe [9] Я православный. . На службу католическую ходил, от этого невозможно было отказаться, в хоре пел, но не более. Они давали неплохое образование.

Проучился я в Каире два года, столько нам пришлось там оставаться. Состав в школе был интернациональный, естественно, много греков, но встречались даже немцы. У меня был товарищ немец, ярый антифашист.

Мои родители были убежденными антигитлеровцами, «антинаци», как тогда выражались. Хотя папа терпеть не мог коммунизм, но фашизм они не поддерживали ни в каком виде. Поэтому мы очень болели душой за Россию, нашу Родину, и радовались всем военным успехам русских, хотя поначалу до них было еще далеко. У меня в комнате висела на стене большая карта, я отмечал на ней ленточкой линию фронта, как продвигались русские войска. То вперед – наступление, то назад – отступление. Я за всем этим следил. Слушал радио, читал газеты и передвигал ленточку каждый день. И вся наша семья жила военными новостями, как и все вокруг, папа очень переживал.

Вообще, я с детства интересовался политикой. Однажды, когда я еще учился у сестер в Турции, даже случился конфуз: я, будучи 9 лет от роду, повторил в школе слова Черчилля, назвавшего Гитлера «чудовищным ублюдком». На французском это звучало как monstrueux avorton. Учительница, конечно, была в ужасе: «Где вы понабрались таких слов?!». Школа религиозная, сёстры-монашки, такая реакция с её стороны понятна. Я честно и с гордостью рассказал, что вычитал во французской газете, и что это не я, а Черчилль так выразился. Скандала удалось избежать, но случай показательный.

Во время войны у нас в каирской школе собирали пожертвования для солдат союзнических армий и для русских, конечно, тоже. Мы сдавали туда свои карманные деньги, мелочь. Один из таких сборов организовывал и я.

Военные действия шли не только в России и Европе. У нас в Африке была своя Вторая мировая. Немцы, африканский корпус, покинули Африку в 1943 году. Я храню альбом с фотографиями военного корреспондента, знакомого моего отца. Он сам подарил нам этот альбом еще в те давние годы. Я с теплом вспоминаю о нем, но помню, к сожалению, только то, что он был грек и звали его Янис. Здесь все фотографии подписаны мною в 11 лет, и встречаются даже ошибки во французском.

На фотографиях запечатлены герои и события тех самых дней – генерал Монтгомери, главнокомандующий войсками союзников, сбитый немецкий самолет, солдаты в траншеях, пленные. Итальянский флот, который сдался в 1943 году, inconditionnel [10] Безоговорочно (франц.) . Маршал Роммель, американский генерал Кларк, итальянский маршал Бадольо, – представляете, как это все было интересно мне, мальчику! Незабываемое впечатление на меня произвели арабские войска на верблюдах, которые участвовали в войне на стороне англичан и воевали в пустыне.