Григорий Володин - Синий луч

— Понимаете, она коренная жительница Берлина…

— Она останется здесь, — перебил Крузе. — Выехать придется вам одному. За время вашего отсутствия мы будем платить вам… ну хотя бы в три раза больше, чем сейчас. Согласны?

— Разрешите узнать… — Курт замялся. — Да… Что я должен буду делать?

— Об этом мы поговорим, если вы изъявите согласие. Решайте. Я могу подождать день, ну, два… Да, между прочим, я чуть было не забыл, мы с сегодняшнего дня прибавили вам зарплату. У нас ценят хороших работников.

— Благодарю… Я… согласен, — ответил Курт.

Крузе подал чистый лист бумаги.

— Придется дать подписку, господин Винер, что вы о дальнейшем нашем разговоре никому не расскажите, — Крузе пристально посмотрел на переводчика, — ни слова. Но от вас многое зависит, мы вас просим.

Курт Винер подал подписанный лист обязательства. Крузе, помолчав, продолжал:

— Американское командование задержало одного русского, — Крузе прикрыл глаза, оперся локтями на стол, немного подался вперед. — Оно предполагает, что это крупный военный преступник. Понимаете, господин Винер, речь идет о русском, который истязал людей сперва в Освенцимском лагере смерти, потом — в Майданеке. Его должны судить, но не хватает кое-каких данных. Короче говоря, командование обратилось к нам с просьбой помочь выяснить эти данные.

— Что я должен узнать? Говорите, — решительно поднимая голову, сказал Винер. — Всех, кто служил в Майданеке, я… я ненавижу!

— О, господин Винер! — Крузе настороженно посмотрел на переводчика. Он не предполагал, что этот тихий, исполнительный немец имеет такие твердые убеждения и притом совсем противоположные его взглядам. — Вы не вздумайте его сами придушить, — засмеялся Крузе.

— Что необходимо узнать? — твердо повторил Курт.

— Первое — его точный адрес, где он жил до войны. Желательно знать, кем работал и сколько времени. Неплохо было бы узнать, почему он служил фашистам… Но это не так важно, это между прочим. Главное, господин Винер, — Крузе помолчал, поднялся, — главное я вам скажу, когда вы сообщите жене о своем отъезде.

— Я напишу записку. Извещу ее об отъезде.

— Пишите.

Курт быстро написал несколько слов на листе, отодвинул его от себя, быстро сказал:

— Слушаю вас, господин Крузе!

— Запомните это хорошенько. Будучи в Майданеке, русский уничтожал людей каким-то лучом. Понимаете? Раз — и нет человека. Это — варварство! Это бесчеловечно!.. Из чего он добывал луч — неизвестно. Из какого-то металла. Нужно узнать, какой металл. Где добывали его? Надо вырвать этот секрет у варвара!

— Его… этот луч, надо запретить! — резко сказал Курт. — Разве мало и без того изобретено для убийства людей?!

— Да, да! Вы абсолютно правы! Его надо запретить, но пока он существует — необходимо немедленно искать от него защиту. Вот для чего нужен этот луч. Учтите, что задание очень сложное. Будьте осторожны, — Крузе наклонился к Винеру, тихо заговорил: — Придется прибегнуть к некоторой маскировке, — и он стал рассказывать, что необходимо сделать.

— Согласен.

Крузе вызвал людей. Кивнул им на Курта.

— Приготовить господина Винера для камеры № 5! — Он указал на дверь и обратился к Курту: — Прошу. Надеюсь на вас. Зарплату за будущий месяц я отошлю сейчас вместе с запиской.

Курт, поблагодарив, вышел.

Крузе остался один. Он довольно улыбнулся. Нет, он не так глуп, чтобы отдать себя полностью в руки Горчакова. Если он провалится, жди тогда встречи с ним на том свете. Сгинет Горчаков в России, а ему, Крузе, за ним спешить? Нет, он показал Горчакову труп не Тропинина, нашел со шрамами на руках, с кандальными метками — немцы не скупились на кандалы, такого даже долго не пришлось искать. А вот теперь Крузе попробует вытянуть у русского его секрет и… сумеет! Ход его с Куртом был беспроигрышным.

…Дверь в камеру, где находился Тропинин, с визгом распахнулась. Охранники с остервенением швырнули человека. И снова лязг двери. В коридоре стихли шаги. Человек шевельнулся на полу, застонал.

Тропинин кинул взгляд на волчок надзирателя и, быстро подойдя к стонущему, присел около него. Перевернул его верх лицом, вгляделся, вдруг резко выпрямился и отошел к своей койке: в камере лежал немец-переводчик из лагеря перемещенных лиц.

«Может, это новый прием врагов? Подбросили избитого, искалеченного шпиона?» За долгие годы заключения он знал и такие случаи.