Лина Негода - Улей

Закончив школу, я была совершенно деморализована. В моей голове не имелось даже примерного представления о том, кто я, чего хочу и куда мне двигаться дальше. Более того, живя в деревне, мои представления о том, какие профессии в принципе бывают, были весьма ограничены. Ограничены, прежде всего, рамками наших «славных» Залупцов.

На все мое хотелки у мамы были веские аргументы, почему «нет»!!! Но поступать, несмотря ни на что, куда-то было всё же нужно….

– Иди в пед или в мед, а ещё лучше – поступай в фармацевтический! – то и дело повторяла она.

О боги! Ну какой ещё пед? Тем более мед? Вы о чём??? Я же крови боюсь, а детей и вовсе ненавижу. Фармацевтический? Чтобы от меня вечно разило какой-то химозой? Ну, уж нет! Ни за что!!!

Выбирая из трёх предложенных зол, я остановилась на наименьшем: подала документы в Б-кий пединститут, однако, факультет иняза встретил меня совсем не ласково. На экзамене ВДРУГ выяснилось, что в немецком (за который в аттестате у меня стояла твёрдая «пятёра») ТОЖЕ есть грамматика… Ну откуда мне, учащейся сельской школы, было об этом знать, если на уроках дойча нам вслух читали книги об Эрнсте Тельмане да о том, какой страшной была жизнь в концлагере?!

Мой позор при поступлении был недолгим, хотя и глобально-тотальным! Красная, словно рак, я убежала с экзаменов, поминая училку немецкого словом «шайсе», которое знала отнюдь не благодаря ей.

Ближе к осени, взяв меня в буквальном смысле слова за руку, маман отвезла меня вновь в треклятый Б. На сей раз в техникум железнодорожного транспорта.

Если бы я тогда знала, через какие муки ада мне предстоит пройти в своей жизни, я бы застрелилась прямо там же, на широком крыльце сего славного заведения. Но ничего этого в свои семнадцать я не ведала.

Меж тем, всё самое «лучшее» было у меня…… спереди.

Когда твоя мать – твой начальник

Муки, связанные с работкой, начались уже первого августа девяносто первого года. Ознаменовались они моим выходом на работу в аптеку. Отныне моим начальником была моя маман. А сама я была «посвящена» в… технички.

Когда ты являешься единственным ребёнком у матери-разведёнки, которая «жила только ради тебя», шансы вырваться из дома после окончания школы упорно стремятся к нулю. Любовь мамы удушающе велика, а её выражение крайне … экзотично.

– Я замуж из-за тебя не вышла! Я не хотела, чтобы в нашем доме был чужой дядька! Он мог обидеть тебя! А ты…Ты!!! Ты собираешься меня бросить?! Ты хочешь уехать в город?! Нет! Я никогда, слышишь, никогда не допущу этого! Ты моя единственная дочь, я жила ради тебя! Я никогда не позволю тебе этого сделать!

К маманиному счастью, поступление в педагогический (на очное отделение) накрылось медным тазушком, впереди маячили три года учёбы в техникуме железнодорожного транспорта (заочно), обещавшие увенчаться дипломом, в котором чёрным по белому должно было значиться: «Бухгалтер».

О, боги! Ну, какой из меня бухгалтер?! Ведь неоднократно складывая «три» и «два», у меня всякий раз выходило либо «четыре», либо «шесть»! К тому же я на дух не выносила монотонную работу, требующую максимальной концентрации на цифрах. Одним словом, перспективка у меня вырисовывалась ещё та…

Отныне в перерывах между нечастыми сессиями я должна была усердно драить аптечный пол, словно матрос-новобранец палубу. А моя мать, подобно озверелому псу, постоянно шла за мной следом с носовым платком в руках, проверяя, не осталась ли где-то пыль, коей нет места в Храме стерильности! Впрочем, тяжесть моего бытия заключалась отнюдь не в постоянных проверках и придирках со стороны начальника, не в физических нагрузках. Нет! К ним я была приучена с детства, благодаря деревенской жизни. Моя печаль состояла в ином.

Судите сами: с одной стороны – мать, в буквальном смысле слова сдирающая с меня три шкуры, чтобы не дай бог никто в коллективе не подумал, что я завалена поблажками и преференциями, с другой – сам коллектив (небольшой, всего-то человек двенадцать, в основном годящихся мне по возрасту в мамашек), принявший меня по-особому…

Пара-тройка «милых» тётей, имевших детей приблизительно моего возраста, возненавидели меня буквально с первой минуты. Возненавидели уже за одно то, что я «дочь начальника». Всякий раз при случае и без мне указывали на моё место «у параши»:

– Чего надо? Пошла отсюда! Видишь, взрослые разговаривают?!

– Ну, чего припёрлась? Тебя звали? Уши греть пришла? И поговорить теперь нельзя, всё начальнику доложит!