Игорь Райбан - Удар на четыре стороны Света

И проклял дядьку в уме заочно. Экзистенциально, называется.

В последнее время увлекался вопросами из философии.

Можно доказать что угодно, то есть, всё что есть – это субъективно и зависит от вкуса общества. В основном.

А девичья головка повернулась, с удивлением спрашивая:

– Просто пойти?! Да?

– Да, где—нибудь выпить по кофе, – подтвердил, ничего не подозревая.

– И что совсем без секса?

Умеют же напрямую женщины нас поставить в тупик, из которого не выбраться. И точно, прав дядя, надо хватать за задницу и тащить в берлогу самку. Это образно говорю, а сам растерялся как вести с ней дальше.

– Да вы все козлы, вам лишь только затащить в постель!

И она заплакала, не сдерживая слёз.

Вот блин, женской истерики мне не хватало на ночь с драматическими моментами.

Что скажешь, довёл девушку до слёз зачем-то невинным предложением.

Она стояла возле сейфа, отвернувшись в стену, закрывая лицо ладонями. Острые плечики содрогались от рыданий.

– Что случилось? Вам сейчас точно кофе не повредить.

Ну да, может простые «обнимашки»?

Разумеется, риторический вопрос, тут сам знал без подсказчиков.

Само собой получилось, – не ломая, не роняя ничего из предметов мебели, – оказался возле расстроенной девушки.

Успокаивая истерику, нежно прикоснулся к руке, она подалась всем телом назад, прижалась упругой попой.

Пришлось приобнять за напряжённую девичью талию, чтобы она не упала. От неё приятно пахло незнакомым ароматом духов, завитки волос щекотали шею. Всё дико возбудило, в брюках член встал колом, упираясь в её тугой зад.

Она ощутила такой эффект через одежду, слегка отстранилась:

– А давайте сходим, я девушка свободная. Куда пойдём?

– Ну, не знаю… – протянул многозначительно.

– Мужчина, решайте, быстрей. Или я иду домой, – капризно заявила девушка, вытирая с глаз потёкшую тушь с ресничек.

Куда вести новую знакомую? Возник вопрос.

Как знал, здесь поблизости есть вроде кафе—столовой.

Днём обычная столовая, вечером кабак и караоке с красивой жизнью, но кофе там готовили отменный, цены вполне демократичные и обстановка спокойная.

– Да—да, определился.

– Я поняла! Тогда подожди снаружи, мне тут надо коё-чего.

По-дружески она сразу перешла на «ты».

Пришлось выйти, ждать на крыльце.

Искушаемым любопытством обернулся на миг, посмотреть через прозрачную дверь, чем же она занята: девушка приводила себя в порядок перед настенным зеркалом.

Подглядывать за ней стало неудобным занятием для моей совести, и отвернулся.

Но мысли о девушке не оставляли воображение: представляя в уме как она краситься перед сексом, расчесывает волосы, как одевает чулки и трусики, наносит помаду на пухлые губы…

Не знаю, чем бы всё закончилось, – наверно моим лёгким помешательством на почве вуайеризма, – тут она вышла, во всём блеске:

– Вот и я. Что, пойдём? Только надо закрыть. Поможешь? Вон ту штуку сверху достать.

– Конечно. Меня Вадим зовут, – выпрямляясь во весь рост, чтобы достать нижний конец дверного жалюзи, который дернул, опуская вниз.

Жалюзи скрипя составными частями, раскатилось полностью, автоматически защёлкнулось на запор.

– Я знаю. В паспорте посмотрела.

– Понятно. А вас, то есть, у тебя как имя?

– Лилия, – она засмеялась почему-то. – Как цветочек на пруду.

– Да, – тоже улыбнулся сравнению. – Красивое имя, тебе очень подходит.

– Не подлизывайся. Вот, тут закрыто до утра. Можно идти пить кофе, или здесь будем стоять?!

– Лучше пойдём, Лилия.

Наконец дела были сделаны, и мы, то есть я с Лилией, шли рядом по проторенной снежной дорожке, болтая о разных пустяках.

В основном, конечно, она, а я больше слушал её очаровательный голос.

***

Глухая безлунная ночь светила в открытое незанавешенное окно черной темнотой, смешанной с отражённой белизной снега.

Сияла огоньками гирлянд стоявшей во дворе ёлочки в окружение сделанного новогоднего городка.

Всеми цветами радуги зажигались нитки светодиодов.

Разноцветными светящими чернилами выписывалась надпись на входе в городок: «С Новым Годом!»

Не спалось совершенно, не надевая ничего из одежды, встал с дивана, подошёл к ночи ближе.

Ночь звала, окутывала негласным бесстыжим флёром, манила к себе бездонностью.

Сколько не пей, – всю не выпьешь до донышка; смотри – да не высмотришь во все зеницы ока.

Когда бегал в спортзале, то в коротких передышках останавливался возле большого окна и смотрел из него на другие ночные окна в соседних домах. Они скалились слепыми пятнами, погасшими беззубыми дырами. Кроме одного оконного квадрата, в нём постоянно горел свет, с изумрудным оттенком, словно от настольной лампы с зелёным абажуром, стоявшей на письменном столе.