Юлия Шумова - К цели по серпантину

Вскоре наша семья пережила шок. Дело в том, что моя вконец угнетенная иммунная система настораживала докторов всё сильнее. Воспалительный процесс тоже делал свое дело – я неуклонно слепла. Один глаз уже ничего не видел.

– Ну, спасите зрение хотя бы на втором! – плакала мама.

Она сильно нервничала по любому поводу, часто бегала на переговорный пункт. Почти постоянно ворчала и дергала меня, как будто я была в чём-то виновата. Меня уже лечили в двух институтах, в том числе, в иммунологическом. В меня вливали, капали, вкалывали, втыкали электрофорезные проводки; два института проводили интенсивную терапию, но всё тщетно.

Видимо, в какой-то момент наступила передозировка, и мой мозг стал отключаться – прямо посреди дороги я начинала бредить. Ноги шли, но движения были беспорядочными. Я переставала понимать происходящее и не узнавала маму, потом останавливалась и ложилась на дорогу. Мама брала меня на руки, садилась, куда придется, и укачивала меня, словно младенца. Но ноги мои продолжали идти, а руки хаотично двигались. Мама приносила меня в гостиницу или съемную квартиру и с трудом укладывала в постель. Она отчаянно рыдала и буквально рвала на себе волосы. Мама боялась, что я потеряла рассудок, а лишиться рассудка – самая страшная беда!

– Мало того, что слепая, так ещё и безумная… А если проснется, а рассудок к ней так и не вернется? – горестно размышляла мама.

Но ее опасения были напрасны. Я просыпалась утром и вела себя как обычно. Правда, того, что было накануне, абсолютно не помнила. Мне казалось, будто я крепко спала. Меня долго расспрашивали врачи и мама, но тщетно, я ничего не помнила.

Родители приняли решение сменить больницу и обратились в офтальмологическую клинику Ленинграда. Мы переехали в Ленинград и жили на квартире у очень добрых и душевных людей. Они делили с нами комнатушку в коммунальной квартире и свой незатейливый быт. В Ленинграде нам посоветовали операцию, предполагающую вмешательство в головной мозг. Почти полностью атрофированный зрительный нерв можно было заставить работать, но лишь посредством этого вмешательства. Спасибо маме, она отказалась, и мы поехали в Башкортостан, в клинику Мулдашева. Меня поставили на учет, и я долгие 12 лет наблюдалась у специалистов этой больницы, где на мне перепробовали многие новейшие технологии по восстановлению зрения.

Институт Мулдашева славился уникальными операциями и специалистами мирового уровня. Там нам сказали, что время упущено:

– Вот если бы сразу к нам, но попытаться всё же стоит.

Меня снова положили в больницу, где было лишь несколько битком набитых палат и множество кабинетов. Мест в палатах вечно не хватало, и многие лежали в коридорах на диванах. Больные после операций под капельницей в коридоре. Мимо капельниц сновали пациенты с заклеенными глазами и нередко сталкивали штативы.

Персонал в клинике был доброжелательный и веселый. В палатах и туалетах бегали тараканы, а душ временами не работал. Но мне в этой клинике всё равно нравилось больше, чем в других. Тараканы и антисанитария наблюдалась и в московской клинике, потому я была привычна к таким условиям. А вот одиночество я переживала с трудом. И, если меня клали одну, без родителей, я целыми днями ревела, тоскуя по дому. Подруги были, но с другими ребятами я сходилась очень тяжело: угнетенная обстановкой и разлукой, никак не могла переключиться и принять положение дел.

Помню девушку Аллу. Она после автомобильной катастрофы полностью потеряла зрение, но на удивление не утратила присутствие духа. Ее привезли после операции и уложили на соседнюю кровать. Вечером она попросила поесть, и я вытряхнула всё, что было у меня в тумбочке. Меня тут же отругали, ведь после операции нельзя столько есть, но мы с Аллой только хихикали, и я совала ей в рот очередную конфетку. Она здорово скрасила моё пребывание в больнице! Я учила ее ориентироваться в коридоре, провожала в процедурный кабинет и учила перемещаться с чашками супа. Разница в возрасте огромная, однако, мы с ней как две закадычные подружки гуляли, общались, и я всё слушала и слушала ее истории про жениха, про аварию и про друзей, которые после случившегося сразу куда-то подевались. Удивительно, но Алла не унывала и говорила мне:

– Юлька, ты меня с дяденькой каким-нибудь бы познакомила, а? Боишься? А чего ты боишься? Знакомиться же буду я, а ты моя младшая сестренка. Юлька, учись нравиться мужчинам. В любом состоянии будь ухоженной и красивой. Мы с тобой дадим жару всем! У нас столько кавалеров еще будет, и замуж выйдем, детей нарожаем. Скажи, ты-то в это веришь?