Владимир Исаев - Славяне. Историческая драма

Яромир молча слушал жену, погрузившись в какие-то свои глубинные мысли, затем резко повернулся на бок так, что доски полатей жалобно скрипнули, и пристально вгляделся в бледный овал её лица.

– Скажи мне, Веселина: почему ты не хочешь влиться в племя кривичей и поселиться в городище Берислава?

– Ты же знаешь, Яромир, – грустно прошептала женщина, укутываясь густыми волосами, словно повоем. – Здесь наше городище…, и мы не кривичи – мы плавяне.

– Как ты не поймёшь! – проскрежетал зубами мужчина. – Нет больше плавян! Тошно смотреть на выжженные дотла избы, на разросшийся, сотнями свежих курганов, «город мёртвых». А кривичи объединили уже десятки древних и знатных родов, в том числе и род Берислава. Их главное городище Смоленск окружён высокими непреступными стенами. И заправляет всеми князь выборный, во главе дружины большой, которая давно уже успешно отражает набеги вражеские… в отличие от нас. Наша обособленность – нас и сгубила.

– Замолчи! – гневно сверкнула очами Веселина.

Яромиру на миг показалось, будто две яркие звёздочки ночного небосвода внезапно вспыхнули и погасли. – Пока мы живы, род плавян тоже будет жить! И ни что… понимаешь… ни что не сможет убедить меня в обратном. Я готова рожать ежегодно, лишь бы восстановить наш Род.

– Одна женщина не способна возродить целый Род, – печально улыбнулся Яромир, проведя кончиками пальцев по разгорячённому лицу жены.

– И пусть! Но пройдёт время и мои сыновья возьмут в жёны девушек из других родов, и их сыновья сделают то же самое и…

– Фантазёрка ты моя… а если у нас будут одни девочки? – смеясь, перебил жену Яромир.

– А это уже от тебя зависит! – прошептала Веселина, приблизив вплотную своё лицо к лицу мужа. – Так что постарайся, милый мой, сделать как можно больше сыновей…

Их губы слились в долгом сладостном поцелуе, и догоревшая лучина сокрыла любовные игры супругов во мраке ночи.

– Мирина… Я корову подоила, отведи её на пастбище!

– Хорошо, мама! Уже бегу!

Девочка, сладко зевнув, выскочила в сени, передёргивая плечиками от утренней прохлады. Солнце только-только показало свою золотую корону над верхушками деревьев и ещё совсем не грело. Остывшая за ночь земля застлалась плотным туманом и пахла сыростью. Зато птичья трель волшебной музыкой наполняла лесную чащу, отражаясь дивным эхом от каждого дерева и куста.

– Как хорошо то!

Миринка восторженно прикрыла глаза, вслушиваясь в чудные звуки просыпающегося мира. И вприпрыжку побежала в хлев.

Холстяные онучи на её ногах быстро промокли от утренней росы, впрочем, как и подол длинной до пят рубахи, но девочка не обращала никакого внимания на эти неудобства. Она просунула тоненькие пальчики в щель и, уцепившись за дверь, потянула её на себя, оперившись обеими ногами о нижний венец сруба. Тяжёлая створка поддалась и Миринка попятилась, привычно перебирая крохотными ножками по скользкой траве.

Из темноты раздалось протяжное мычание, и девочка осторожно вошла в хлев, стараясь как можно быстрее приучить глаза к полумраку.

– Сейчас, Пятнашечка, сейчас…

Бормотала она, надевая на рог толстую пеньковую верёвку. Для этого Миринке пришлось встать на большой сучковатый чурбак, что отец специально установил здесь для неё. Сбросив с рогатины жердь, перегораживающую выход из стойла, девчушка спрыгнула на землю и потянула верёвку за собой, перебросив её через плечо.

Корова медленно двинулась следом, обмахивая тучные бока длинным хвостом. Пастбище находилось недалеко от хозяйственных построек и представляло собой широкую лужайку, заросшую высокой сочной травой.

Миринка подошла к месту, где был вбит кол для крепления верёвки, и покачала головой. Почти всё пространство вокруг него было практически лишено растительности и истоптано коровьими копытами. Нужно было переходить дальше. Девочка попробовала выдернуть берёзовую палку из земли, но не смогла даже пошатнуть её.

– Надо звать отца, – вздохнула Миринка, обращаясь к корове. – Потерпи немного, Пятнашечка. Я мигом!

Она набросила верёвку на кол, не забыв хорошенько затянуть петлю, и побежала во двор. Зайдя в избу, девочка негромко позвала:

– Тато?

– Нет его уже, дочка, – послышался из кухонного закутка голос матери. – На покос уехал.

«Ну вот, – грустно подумала Миринка, – опять со мной забыл попрощаться!»

Она заглянула за занавесь. Мать деревянным скребком очищала печь от сажи и золы, выгребая её лопаткой в берестяной короб.