Вадим Шильцын - Капканчики. Домыслы и враки вокруг приключений Бениовского

От сгущения несуразиц оба патриота замерли, словно в остановившемся кино. Кругом происходили всякие события, перемещались люди, шевелилась вселенная, рождая новые перлы постмодернизма во всей его эклектической красе. Рядом с хибарами взрастали небоскрёбы, а хибары облокачивались на памятники старинной архитектуры, смешивались доктрины с верованиями, а линии теорий пересекали перпендикуляры практики, рождались и дохли невероятные закорючки синкретизма. Чёрт знает, какие потоки жизни неслись и скручивались вокруг, а Прозоровский с Бениовским – всё никак не могли пошевелиться в моём сознании. Даже дёрнуться не могли, сердечные, торча посреди штаба русских войск в Кракове 1769 года.

Секунда из далёкого прошлого попала в капканчик моей головы и растянулась на несколько лет. Возникало даже опасение, что мне никогда и не удастся сдвинуться с мёртвой точки, как не удалось написать рапорт капитану Ларшеру, как не удавалось вождю малагасов растолковать соплеменникам те несуразные видения, которые связаны с синим карандашом.

Невдалеке от устья Антайнамбаланы старый ампансакабе поднял с песчаного пляжа небывалый предмет. Море всегда выбрасывало много чего разного, но эта штука была совсем не морского происхождения.

Ампансакабе покрутил гранёный цилиндр в пальцах, поковырял ногтём его заострённую сторону, определил материал, из которого состояла большая часть предмета. Не считая синей сердцевины и такого же цвета кожицы, цилиндр был деревянным. Подобную вещь можно изготовить из сучка делоникса, старательно огранив его, если бы не две детали – синие сердцевина и кожура. Имея один цвет, они состояли из разных материалов. Кожура – плотней сердцевины, от ковыряния кончика которой край ногтя посинел. Не море забросило сюда эту палочку. Вон, и следы от обуви, которую носят белые люди. Явно, кто-то из пришельцев обронил свою вещь. Теперь, наверное, огорчается: «Как я проживу без синего сучка? Что мне делать без стержня, рисующего порошком? Чему я буду радоваться, когда нет со мной таких ровных, блестящих синих граней?»

Ампансакабе на мгновение стало жаль незадачливого иноземца, хотя ничего не может быть глупей, чем жалеть иноземцев из-за океана. Уж они-то никогда не пожалеют малагаса. Зачастую они опасней змеи, и беспощадней болезни. Иные приплывают без явного зла и даже делают подарки, но и тут нельзя терять бдительности, иначе их зеркала и бусы могут вылиться в большие неприятности, даже перерасти в войну. Хоть и люди, казалось бы, а держать ухо надо востро, чтобы предугадать, что затевают пришельцы. Только так можно спасти свой народ от нежданной угрозы.

Вождь потрогал след на песке и произнёс: «Это след белого человека. Очень странного человека. Он не торговец и не охотник за людьми. Небывалый человек уронил небывалый предмет. Может быть, угроза, которую несёт в себе этот небывалый человек, настолько тонка и хитра, что я не умею разглядеть её? Надо ли встретить этого человека по-человечески, или лучше отвести его взгляд?»

Ампансакабе умел отводить взгляд пришельцам, но с моря все видны, как на ладони. Потому племя всегда пряталось за деревьями, когда в океане появлялось судно. Теперь ампансакабе размышлял, стоит ли прятать племя. Если бы удалось хоть немного побыть внутри того небывалого человека, обнаружить строй его мыслей, взглянуть на мир его глазами, то возможно было бы достичь большей ясности, и лучше понять, как правильно его встретить.

Присев под пальму, ампансакабе скрыл синий гранёный цилиндр в ладони, и погрузился в то состояние, уходить в которое по собственной воле умел только он. Остальные проваливались туда лишь при помощи возлияний и музыки. Вернувшись, они либо не умели сообщить, чего видели, либо несли околесицу. Держа в руке чужой предмет, старик ждал внятных предсказаний, но предмет не помогал.

Видения выходили бесполезными. Даже местность, в которую прыгнуло сознание ампансакабе, показалась крайне мрачной. Ни бирюзового неба, ни синего моря, ни жёлтого песка, ни зелёной листвы. Словно каверзный демон вытер цвета природы с каменного пейзажа, накрыл серой крышкой мир, да ещё и пустил сверху промозглую воду. Самым нелепым в непригодном для жизни пространстве было изобилие людей. «Зачем я здесь? – спросил вождь – Какое это имеет отношение ко мне и моему племени?»

Ответа не последовало. Люди всё лезли из подземного хода, обнесённого гранитными плитами, будто их там скопилось бесконечное число. Внимание ампансакабе проследовало за одним из таких, вылезающих из под земли. Вот он дошёл до навеса, под который не попадал дождь, и произвёл у лица несколько манипуляций, в результате коих пустил изо рта дым. Другой человек подошёл к первому, и передал ему большой чёрный мешок. Оба человека были мокры от летящей с неба воды, и оба пускали дымы изо ртов, беседуя промеж собой.