Сергей Борисов - Черный парус беды

– Так, – сказал я. – Здесь разделяемся и идем к горе.

– Зачем нам разделяться? – насторожился Полуяров.

– Чтобы быстрее Петюню нашего отыскать, – терпеливо объяснил я. – Дистанция двадцать метров.

И мы пошли к горе.

Мила шагала слева от меня, Полуяров – справа. Сначала мы именно что шагали, но скоро подъем стал круче, все чаще путь преграждали базальтовые глыбы и причудливые нагромождения камней. Дистанцию пришлось сократить до десяти метров, вернее, она как-то сама собой сократилась.

Нам потребовалось минут двадцать, чтобы добраться до скал, если и похожих на ворота, то весьма отдаленно, и расщелины. Которая на самом деле расщелиной не была. Ущельем тем более. Наверняка у вулканологов есть для подобных образований специальный термин, мне же «расщелина» показалась похожей на овраг. А будь она поуже и не такой глубокой, это и вовсе была бы канава.

Еще двадцать минут ушло на то, что пройти «овраг» от «устья» до «истоков». Ни Козлова, ни пещеры мы не обнаружили.

– Петя! – закричал я, сложив ладони рупором.

Нет ответа.

– Петя! Ау!

Тишина. Только море шумит вдалеке. Только чайки кричат в вышине. Пиит, блин.

– Что будем делать? – обратился я к моим спутникам.

Вид у Полуярова был совсем затравленный. От него мне совета не дождаться.

– Может, это не та расщелина? – сказала Шелестова.

– Может быть. Тогда поищем другие.

Вернувшись к «устью», мы повернули налево. Мы снова двигались, выдерживая дистанцию в двадцать метров. Впереди появилась очередная скалистая гряда, и я подумал, что за ней может быть еще один «овраг».

И тут я услышал крик:

– Не подходи! Не подходи ко мне!

Это кричал Козлов. И кричал он Шелестовой. Я кинулся к Миле.

Петя сидел на дне ямы – не рукотворной, как на берегу, а явно природного происхождения. Когда рядом с Шелестовой, застывшей на краю ямы, появился я, Козлов завопил снова:

– Нет здесь никакого золота! Нет! Нет!!! Не убивайте!

Вот еще новость.

– Никто не собирается тебя убивать, – заверил я Петьку, но мой голос лишь подстегнул его:

– Вы пришли за картой! Я знаю! Вот карта! Берите!

Козлов выхватил из-за пазухи вчетверо сложенный лист и кинул его в мою сторону. Лист затрепыхался в воздухе и упал обратно на дно ямы.

– Мы пришли за тобой, – со всей возможной теплотой сказал я. – И нужен нам ты, а не карта.

– Не убивайте! – снова заорал Козлов, превратно истолковавший мои слова.

– Да пошел ты, Петя! – вскипел я и сказал Миле. – Хрен с ним. Пусть валяется. Главное, что живой.

Шелестова повернулась и пошла к Федору, который оставался там, где застал его крик Козлова. По-моему, Полуяров даже присел от испуга.

Я последовал за Милой, но остановился, когда мне в спину ударились слова:

– Андрей! Это она убила! Я знаю! Я видел!

Видел он. Я не видел, но тоже знаю. Да, убила, ну, так было за что.

* * *

– Я не хотела его убивать, – сказала Мила.

Мы снова были на берегу. Сидели, пили, ели. Я, Федор и Шелестова. Козлов расположился в отдалении. Я отнес ему чипсы, бутылку воды и несколько «лепестков» плавленого сыра в вощеной бумаге. Петька с такой жадностью набросился на еду, что мне стало совестно за свое поведение. Грубовато я с ним все же. Но, честно скажу, любезничать не было ни сил, ни желания. Да и к тому же, из такого сумеречного состояния, в каком пребывал Козлов, надо выдергивать, как вырывают зуб, решительно и не миндальничая. Ну, я и расстарался.

Когда Петька швырнул нам вдогонку слова, превращающие Людмилу Шелестову, даму приличную во всех отношениях, в закоренелую преступницу Милку-Яхтсменку, я повернул назад. А Мила даже шага не замедлила… Федька же, по-моему, так ничего и не понял. Тормознуло его, видно, после всего пережитого.

Я прыгнул в яму. Козлов пытался мне что-то сказать, но я перебил его:

– Знаю, Петя, знаю. Все знаю. Только не убивала она его. То есть это у нее случайно получилось. Может, она тебе этим жизнь спасла. Не думал об этом? А ты подумай, мон шер. Есть, о чем.

Я говорил быстро, не давая Козлову ни ответить, ни осмыслить услышанное. Я хотел вышибить из его головы лишние, случайные мысли и поместить вместо них мои собственные. Потому что, в отличие от некоторых, у меня голова в норме. Я могу рассуждать здраво, и вот доказательство тому: я давно понял, что это Мила ударила Чистого. Убила… Я даже понял, почему она это сделала. Я не знал одного: был ли Петр Козлов заодно с Чистым и Джоном? Вроде бы все говорило за то, что Петька понятия не имел о том, чем они промышляли, помимо мирной перегонки подержанных яхт из Нового Света в Старый. Но полной уверенности у меня не было, и развеять сомнения мог только сам Козлов: если живой – значит, ни при чем он; если пропал или мертвый – значит, Мила и ему врезала по голове, сообщнику. Только скрывает это. И кто ее осудит за эту скрытность? Не я.