Дарья Аппель - Наши побеждают везде

Втащив тушу косули на телегу и устроившись на козлах, князь не спеша отправился в Петровский, не отрывая взгляд от неба.

Прав был Анненков, на этапе выкрикнув: «И в Сибири есть солнце!» Да оно, пожалуй, светит ярче даже, чем там, на среднерусской возвышенности, и уж конечно, радует своим появлением куда чаще, чем в Петербурге… А какие здесь звезды огромные. Кажется, небосклон в этих местах ближе к Земле становится. Так те буряты, помнится, и сказали ему – мол, правда…

Князь поймал себя на том, что снова предается пустым размышлениям, но затем махнул рукой – ладно, если без воспоминаний не обойтись, то пусть будут такие. Эти люди – казалось бы, дикари дикарями, «татары», как зовут их русские поселенцы, а по крови – потомки тех самых монгол, которые некогда подчинили себе половину обитаемого мира – подтвердили про Сержа то, о чем он всегда только догадывался. Этот простой факт и стал причиной столь строгого наказания, доставшегося ему, и особого приказания государя держать его отдельно от других сосланных. Учитывая сказанное, – что он не сын того, чье отчество всю жизнь носил, а некоего принца крови, – все становилось на свои места. Но какой от этого нынче толк? Ну, кроме того, что буряты почитают его наравне с царем, а может быть, и выше его. Хотя они-то откуда узнали? Лама их что увидал во сне? Или сличили профиль на монетах – у этого племени в ходу были французские монеты чеканки пятидесятилетней давности? А то, быть может, все и выдумали?

Часто у них бывать Серж не мог, чтобы не возбудить ненужных подозрений от тех, кто поставлен над ними надзирать. Небось, донесут, что туземцев к бунту подстегивал. Император Николай Павлович полагает его самым злобным бунтовщиком и, верно, жалеет, что к пятерым повешенным не прибавил шестого. Лучше бы прибавил, нежели подверг таким унижениям…

Что за пропасть! Опять в голову лезет прошлое. День сегодня, что ли, какой особенный? Вряд ли. Двадцать четвертое сентября, и только. Может, кто там, из прошлого, умер? Кто знает… Но сам князь получит подтверждение этому лишь через три месяца, не раньше. А может, он просто прощается с воспоминаниями? И впереди ждет что-то новое… При этой мысли Серж усмехнулся. Пятый десяток, а он все равно ведет себя как любопытный юнец, каковым вступал в жизнь и каким остался, когда все вокруг внезапно начинали остепеняться и от него того же ожидали. Князь попытался играть по этим негласным правилам – и следование им привело его к сокрушительному поражению. Учиться на ошибках поздно, но жизнь не закончилась, что бы там кто ни твердил…

***

– Ты где был?! Я волновалась, между прочим! – так нелюбезно встретила Сержа его супруга, стоя на деревянном крыльце их дома.

– Ты сама прекрасно все знаешь, Marie. Я же тебя предупреждал, – проговорил князь, спрыгнув на землю.

Вместо ответа женщина пристально оглядела супруга, а затем перевела взгляд на добычу. Собаки было бросились к ней, но она отступила на несколько шагов, возвысив голос:

– Сделай хоть что-нибудь со своими шавками!

– Ко мне, – негромко приказал Серж, и собаки вернулись к нему, не глядя на хозяйку. Затем, не обращая внимания на высокий и сухощавый силуэт супруги, он занялся привезенной добычей. Ее нужно было вытащить в подвал, там прохладнее… Сегодня он и не успеет ее разделать, значит, завтра нужно встать пораньше и заняться этим. Сейчас нужно собак покормить, а там Мари, в сущности, права – уже поздно, после ужина начнет клонить в сон.

Он двинулся к сараю, не вслушиваясь в то, что возмущенным тоном твердила его жена. До слуха князя доносились лишь отдельные слова:

– Опять ты будешь долго… А ужин совсем остыл, Фекла разогревать не станет, лентяйка… К нам, между прочим, на днях к нам гости придут, а ты сейчас последнюю свежую рубашку испачкаешь.

Последняя фраза заставила Волконского остановиться на полпути.

– Гости? – переспросил он. – Кто-то из наших друзей? Так им и не впервые…

Жена поджала губы – обычный ее жест, портящий и без того не отличающееся правильностью черт лицо.

– Вот это меня и заботит более всего, Serge, – произнесла она, переходя на французский. Со сменой языка разговора тон ее моментально изменился. На русском Мари могла только браниться, ровно деревенская баба, а на французском принимала привычный образ провинциальной дворянки средней руки с большими амбициями и высоким мнением о самой себе. На каком языке княгиня Мария более всех похожа на саму себя? Муж ее не мог этого сказать с точностью.