Сергей Глазков - Кинодетективы. Девятый выпуск

– Офицера треба в хату перенести, – предлагает Скорик.

Исаак поворачивается к Ивану:

– Чего стоишь? Неси офицера в мою комнату. Милка, помоги ему!

Максим обращает внимание на обувь всех, кто находится во дворе. Все мужчины, кроме деда Сирка, обуты в сапоги.

Иван поднимает Игонькина и вместе с Милкой заносит офицера в дом. Следом за ними идут Крутиус, Чуприна, Скорик, Омелько и Исаак. Во дворе остаются Максим и дед Сирко.

– Поймал? – Спрашивает дед.

– Нет, – отвечает Максим.

– Он же мог нас убить!

– Мог.

– Скажи, Максим, а меня ты чего не подозреваешь? – Задает вопрос Сирко, – Я ведь тоже здесь был, когда письмо пропало.

– С чего это ты взял, дед? Подозревал, как и всех, – сообщает Максим, – До этого времени.

– А сейчас что изменилось?

– Ты размерами не вышел, – говорит Максим, – Посмотри, какой сапог у того, кто в нас стрелял.

– Где? – Вертит головой по сторонам дед Сирко.

Максим показывает ему под ноги. Рядом с ногой деда на земле виден такой же отпечаток сапога, как и под окном.

– Выходит, он только что был здесь, – удивленно произносит дед, – Кто ж это?

– Будем искать, – подмигивает ему Максим.

30

Иван укладывает Игонькина на кровать. Приподнимает офицера, а Милка подкладывает под него подушки, чтобы голова была выше туловища. Затем укрывает его одеялом. В комнату входят Максим и дед Сирко.

– Как он? – Спрашивает Максим.

– Пуля прошла навылет, – отвечает Игонькин.

– Уже улыбается, – говорит Малка.

– Значит, жить будешь.

– Извини, Максим, – Стонет Игонькин, – Я тебе уже не помощник…

– Ты лежи, офицер, – машет ему рукой Максим, – Я потом зайду.

Максим собирается выходить, но у двери останавливается.

– Спасибо, Серафим. Ты мне спас жизнь.

Максим и дед Сирко выходят. Милка перевязывает рану Игонькина.

31

На постоялом дворе Максим и дед Сирко беседуют с кузнецом Иваном. Огромный Иван постоянно чешет затылок.

– Сам не понимаю, чего я на него набросился.

– Когда это произошло? – Задает вопрос Максим.

– Сейчас вспомню, – задумывается кузнец, – А! После четвертого захода. Исаак тогда такую крепкую сивуху принёс. Я, как выпил, сразу загорелся. А больше я ничего не помню.

– А после ужина, что делал?

– Спать пошёл. Кто куда ходил – не знаю. Ничего не видел.

Максим удовлетворенно кивает:

– Скорика ты давно знаешь?

– Давно, – говорит Иван, – Годков двенадцать.

– Как ты с ним познакомился?

– На ярмарке, – рассказывает кузнец, – Он тогда только с армии пришёл. После ранения.

– Какого ранения?

Иван не знает, что сказать, опять чешет затылок:

– Смертельного… В ногу.

– Где же он это ранение получил? – Интересуется дед Сирко.

– На войне с туркой.

– Каким туркой, Иван? – Хмыкает дед, – Он не воевал вовсе.

Иван растерянно смотрит на Максима и деда Сирка.

– Так вы знаете?

– Что он не солдат? – Произносит Максим, – Знаем.

Иван тяжело вздыхает и виновато смотрит на Максима.

– А теперь давай сначала, Иван, – просит Максим, – Как вы с ним познакомились?

– Скорик – беглый каторжник, – сознается кузнец, – Сбежал и ко мне на ярмарке прибился.

– А ты его через Милку сюда устроил?

– Да.

– Это он поленом дьяка наградил, когда тот за Милкой следил? – Спрашивает Максим.

Иван, молча, кивает.

– А Милка к тебе приходила?

– Да, – подтверждает кузнец, – А Скорик не виноват. Он боялся, что дьяк Исааку расскажет. Он за меня и Милку беспокоился.

– Каторжанин, говоришь, – делает вывод Сирко, – Такому убить человека проще простого.

– Нет, – возражает Иван, – Он не мог. Честное слово. Он всё время со мной был.

– И свечку держал, когда ты с Милкой любовничал? – Не сдается дед.

– Нет. Не держал.

– Значит, мог, – утверждает Сирко.

Максим и дед Сирко отходят в сторону.

– Выходит, сивуха покрепчала после того, когда офицер объявил, что едет от Суворова с секретным письмом, – говорит Максим.

– Выходит, – соглашается дед.

К ним подбегает одноглазая старуха.

– Я жду, а вы меня не спрашиваете. Всех уже опросили, одна я осталась!

– Не трещи! – Останавливает её Сирко, – Дойдет и до тебя очередь.

– Когда дойдет? – возмущается она, – Когда рак на горе свистнет.

– Да говори уже, что хотела, – разрешает дед.

Старуха теряется, не зная, к кому обращаться.

– Кому говорить-то?

Дед Сирко показывает на Максима.

– Вот его своими байками мучай.

Одноглазая старуха приближается вплотную к Максиму и понижает голос до полушепота.