Владимир Гурвич - Таунхаус

Повзрослев, Настя стала догадываться, что дело обстоит даже еще хуже. В глубине души Ольга Юрьевна ее ненавидит. Она не могла простить внучке того, что ее дочь косвенно погибла из-за нее. Ведь тогда родители ехали в детский лагерь, чтобы забрать ее оттуда. И не доехали всего пять километров. Наверное, бабушка сама страдала от этого чувства, но подавить в себе ее так до конца жизни не смогла.

Все те годы, что они прожили вместе, до открытых столкновений дело у них не доходило. Но Настя постоянно чувствовала, что у нее нет дома, что живет она у чужого человека. Она не имела права приводить в квартиру одноклассников и друзей, приходить поздно, смотреть любимую передачу по телевизору, после того, как Ольга Юрьевна ложилась спать. А делала она это очень рано, зато рано и вставала. И шла на кухню пить утреннее кофе. Этот ритуал, как смена караула, она соблюдала неукоснительно, каждый день на протяжении всего периода, что Настя жила с ней.

Настя просыпалась от шума ее шагов, звона посуды. Но пожилую женщину данное обстоятельство нисколько не беспокоило; выпить кофе было куда важней, чем покой внучки. В итоге же Настя все эти годы не высыпалась, ведь по натуре она была сова. Это превращало жизнь в кошмар, так как ей все время хотелось спать. Она погружалась в сон на уроках, во время общения с подругами, даже в кино. Она получила обидное прозвище «Соня»; сначала девчонки, а потом и мальчишки присоединились к насмешкам над ней. И когда настал период влюбленности, никто на нее не обращал внимания, репутация у сверстников уже была загубленной. И это стало в ее жизни первой большой трагедией, потому что она чуть ли не до физической боли жаждала любви. Был и мальчик – предмет ее тайных мечтаний. Но именно тайных, так как он ею не интересовался, наоборот, был в классе первым насмешником. И если уделял ей внимание, то исключительно в качестве предмета для тренировки своего остроумия.

По этой или по другой причине, но Настя чувствовала себя отверженной, ни дома, ни в школе она не находила гармонию ни с собой, ни с окружающим миром. Ее не покидало ощущение враждебности к ней среды, в которой приходилось находиться. При этом она ощущала себя самой обычной девочкой, потом девушкой, в ней не было черт, которые бы не позволяли ей ни дружить, ни любить. И внешность у нее была приятной; это признавали даже те, кто насмехались над ней. А, следовательно, делала она вывод, проблема заключалось в одном, а именно в той абсурдной ситуации, в которой она оказалась.

При этом за все эти годы она никому не рассказывала о своем дедушке в Америке, на эту тему она наложила табу. Хотя знала – заговори она об этом, котировки ее акций заметно подрастут. Ни у кого не было заграничных родственников, да еще в самих Штатах. Да к тому же знаменитых на весь мир.

Представления о знаменитости дедушки у Насти были самые туманные. Его имя не упоминалось в новостях, светской хроники. И все же бабушка уверяла внучку, что ее американский дед очень известен. А потому зарабатывает кучу денег. И хотя посылает он не так уж мало, но мог бы выделять на ее содержание больше долларов. Впрочем, Настя их никогда не видела, получала и все забирала себе Ольга Юрьевна. И сколько она тратила на нее, а сколько на другие нужны, не представляла даже ориентировочно.

Впрочем, не этот вопрос волновал ее в то время. Деньги понадобились Насти тогда, когда бабушка внезапно умерла. Она не болела, ничего не предвещало беду. А потому смерть оказалась внезапной. И Настя вдруг с изумлением выяснила, что похоронить человека – это весьма недешево. Настя стали искать в квартире средства, но нашла очень мало. Ею овладела паника, на кровати лежит мертвец, а она не представляет, что ей делать. Такого ужаса в жизни она еще не испытывала; она знала, что тело быстро начнет разлагаться, распространяя вокруг себя ужасный смрад. И как она тут будет жить? Помочь ей в этой ситуации способен лишь один человек – ее дед.

И тут она поняла еще одну ужасную вещь – она не знает адрес дедушки. Ведь общалась с ним исключительно Ольга Юрьевна. Да и общения особенного не было, регулярно приходили переводы, иногда бабушка писала письма в Америку с кратким отчетом об их жизни. Но Настя в их сочинение почти не участвовала, Ольга Юрьевна обычно лишь спрашивала у нее, что передать Александру Рюриковичу, как официально называла она его.

Поиск адреса так же не дал результата. Настя пережила несколько кошмарных дней. Она спала на кухне, а в комнате разлагался труп. В конце концов, удалось организовать похороны, соседи надоумили пойти в собес, там выделили деньги. Их едва хватило на самый дешевый обряд. Но, вернувшись с кладбища в пустую квартиру, она села и зарыдала. Настя не представляла ни на что жить, ни как жить. Мир, в котором она до недавнего времени существовала, рухнул, а как создать вокруг себя новый мир, – не знала.