Нури Сан - Один день Марины Ивановны

– Молнию закрой?

Муж сделал вид, что возится с застёжкой, а сам просунул руку в разрез юбки и прихватил жену за попу:

– Марина, Марина, Марина, когда же ты будешь моей? – хотел пропеть, но поперхнулся от шлепка.

– Клешни свои убрал, колготки мне последние порвёшь! – Марин Иванна хлопнула, не глядя, полотенцем, попав Василию по уху. – Кобель ты хренов. Хоть бы ребёнка постеснялся! А ты чего уставился? А ну-ка, ноги в руки, и в школу! Живо! Узнаю, прогулял – домой не приходи!

День обещал быть непростым. Напарницу отправили на курсы. А значит, предстоит работать за двоих. Марин Иванна влезла в сапоги, надела форменную куртку, шапку. Схватила сумку. Остановившись на пороге, произнесла отчётливо, как для тупого:

– Ребёнку в школу надо сдать пятьсот рублей. Ты понял? Чтоб деньги к вечеру на месте были. Ты понял? Мне пофиг, где ты их возьмёшь. Хоть высри, хоть роди. Ты понял?!

– Марин Иванна, мне за руль – низзя! Я выпимши. Вдруг остановят?

– Кто остановит-то? Тут все свои! Остановят его. Кому ты нужен, пьянь несчастная! Остановят его! Ты лучше…

Дверь на терраску хлопнула и не дала Василию услышать, что ему лучше.

***

Поезд грохотал сквозь ночь навстречу рассвету, лишь на минуту замирая на редких ярко освещённых остановках. Марише Ковалёвой не спалось. Она бежала глазами то по заснеженному лесу за окном, то по заброшенным полям, поросшим редкими сосенками, и перед нею проносилась её жизнь. Полоска светлая, полоска тёмная, и снова светлая, и тут же тёмная – и так до бесконечности.

Детство Мариши было сказочно счастливым. Как будто разукрашенный флажками паровозик отправился со станции под радостную музыку. И любящие взрослые сопровождали девочку в этой поездке – оберегая и стараясь, чтоб путешествие по жизни стало праздником.

Так всё и было, пока однажды паровозик не нырнул в тоннель. Марише едва исполнилось девять, когда родители погибли в авиакатастрофе. Они были весёлыми и добрыми. Такими она их и запомнила – смеющимися в обнимку с ней на чёрно-белой фотографии. Всё детство они устраивали дочери приятные сюрпризы. Поэтому, когда родители улетели в отпуск и не вернулись, Мариша продолжала ждать, придумав для себя, что папа с мамой задержались, так как готовят для неё очередной сюрприз. Бабушка была с ней заодно и поддержала эту сказку. Так было легче пережить утрату им обеим.

Все последующие годы Мариша пыталась вытолкать свой паровоз из тёмного тоннеля. Как большинство детей, она подсознательно винила в гибели родителей себя. Наверное, она была недостаточно хорошей, раз жизнь лишила её папы с мамой. А если стать ещё послушней и честней, добрее и прилежней, то можно снова заслужить тепло и счастье у судьбы. Мариша сделала эту идею смыслом жизни: училась на отлично, окончив школу с золотой медалью, легко и просто поступила в институт. И жизнь расщедрилась. В конце тоннеля наконец забрезжил свет.

Студенческие годы были яркими. Любовь и уважение преподавателей, ценивших Маришино упорство. Поездки в стройотряд. Влюблённость в однокурсника. Диплом с отличием. Как результат – распределение по месту жительства, а не в далёкую провинцию. Мечты о свадьбе, о семье, о детях. Казалось, свет и радость никогда не кончатся, но тут у жизни вновь иссякли краски. Возлюбленный женился на другой, бабушка заболела и умерла, и Мариша осталась одна. Совсем одна. Жизнь её словно пожалела, растягивая светлую полоску до тех пор, пока Мариша не окончит институт и окончательно не станет взрослой.

***

Марина Кузнецова вошла в ворота с надписью «Служа закону – служу народу!» и зашагала сквозь квадратный дворик, заставленный баулами, пакетами, тележками и зябко ёжащимися фигурами, не поместившимися в закуток, где принимали передачи. Две женщины красными от мороза руками прямо на баулах «потрошили» сигареты, вытаскивая их из пачек и перекладывая в полиэтиленовые пакеты. Два мужика курили в стороне на корточках. Увидев Марин Иванну, поспешно сунули окурки в снег и виновато поднялись. Веснушчатая девочка лет пяти-шести подпрыгивала и вертелась посреди дворика, раскинув руки, хохоча и распевая что-то непонятное. Задев нечаянно огромную сотрудницу, девчонка ойкнула, попятилась и прошептала «извините».

– Смотрите за ребёнком! Тут вам не детский сад! – угрюмо рявкнула Марин Иванна, пристраиваясь к сослуживцам, просачивавшимся на территорию колонии через контрольно-пропускной пункт. С одними она работала годами. Других не так давно привёл новый начальник учреждения. Оно понятно: новая метла по-новому метёт. Но эта новая метла была похожа на бульдозер и грубо рушила привычные устои.