Владимир Гурвич - Мир для дураков

– Уж не от того ли, что ты посмотрела, как обставил свою хижину этот прохиндей. Ты знаешь, что он недавно одному простофилю туфту всучил.

– Какую туфту?

– Один дом по двойной цене. Приехал какой-то лапоть из тундры, но весь набитый деньгами, потребовал, чтобы ему продали самый большой дом. Ну и Женька сразу смекнул, что почем – и толкнул ему один особнячок. С виду он ничего, но внутри одна гниль. Когда строили, бабок не хватило, вот вместо фирмы свезли туда все наше дерьмо. Два года не могли найти на него покупателя, пока этот тюфяк не заявился. Думаю, этой сделкой он окупил всю свою мебель.

– Это противно, – сказала Юлия. – Никому не нравится, когда его обманывают, то почему мы считаем возможным обманывать других? По-моему, никто не должен никого обманывать. Разве не так, Максим?

Максим вновь бросил на нее быстрый взгляд.

– Конечно, оно так, но бизнес есть бизнес, а на дураках просто грех не разжиться. Все пользуются ошибками друг друга, ты даже не представляешь, как все только и ждут, чтобы кто-то их совершил. Если я сделаю какую-нибудь глупость, то, поверь, меня тут же растопчут, как навозного жука. И будут последние идиоты, если этого не сделают.

– А ты уже топтал кого-нибудь? – спросила Юлия, чувствуя волнение.

– Топтал, – спокойно ответил Максим – и дай бог еще потопчу. А иначе мне ничего не светит. Слабый вылетает из игры – таковы правила. И ничего, Малыш, тут с этим не поделаешь.

Он называл ее «Малышом» обычно с самые интимные, самые нежные их минуты и ее невероятно возбуждало это имя. Но сейчас ей показалось, что оно прозвучало как-то неуместно, как реплика совсем из другой пьесы.

– А тебе не жалко тех, кого ты топчешь?

Юлия услышала, как из груди Максима вырвался глубокий вздох.

– Ты размышляешь, как женщина. Лучше подумай о том, что сделает с твоим бедным мужем какой-нибудь фраер, если сумеет обойти меня на повороте, вот как эта «БМВ», – кивнул он на обогнавшую их машину. – Так кого тебе больше жалко: его или меня?

– Но тебя пока еще никто не топтал, а ты сам сказал, что топтал других.

– И надеюсь, никто топтать не будет. Я не из тех, кого топчут. Я не сказал тебе еще одну новость: сегодня меня выбрали в Совет биржи.

Юлия не очень понимала значение этого избрания, но, видя радость мужа, сказала:

– Я тебе поздравляю. А это большая должность?

– Все будет зависеть от меня. Если я буду там сидеть и молчать, как сыч, делать только то, что мне приказывают другие, то на меня будут обращать ноль внимания. А если я буду все время что-то говорить, даже если это будет полная чушь, что-то предлагать… В общем, сама понимаешь. Это трамплин, – после короткой паузы проговорил он.

– И в каком месте ты собираешься приземлиться?

– В кресле президента биржи.

– Это реально?

Максим пожал плечами.

– А почему бы и нет. Поверь, нынешний президент ничуть не головастее меня, но он же занял это теплое местечко. А я не меньше его люблю тепло. – Он засмеялся. – Если люди будут на моей стороне, то

тогда все становится возможным. Кстати, Женька тоже стал членом биржевого совета. У меня к тебе будет просьба: даже если он будет нести какую-нибудь ахинею, делай вид, что он глаголет что-то разумное.

– А ты уверен, что я отличу ахинею от разумного?

– Ты все-таки по образованию искусствовед, а он любит изображать себя знатоком искусства. Хотя не уверен, что сумеет отличить Рембрандта от Пикассо.

– А ты сумеешь? – неожиданно для себя спросила Юлия. И тут же пожалела о своем вопросе, он прозвучал как укор мужу, а она вовсе этого не хотела.

Юлия заметила, как покосился на нее Максим.

– Рембрандта от Пикассо как-нибудь отличу. Я не виноват, что все это мне просто неинтересно. Думаешь, лучше корчить из себя великого знатока живописи?

– Нет, – согласилась Юлия, – лучше не корчить.

Не вызывало никаких сомнений то, что хозяева тщательно готовились к встрече гостей. Юлия с интересом следила за реакцией Максима при виде всего этого великолепия. Хотя она предварительно подготовила его к

тому, что открылось его взору, она заметила, что он потрясен, но при этом пытается скрыть эмоции. Ей вдруг стало его даже жалко, и она удивилась этому чувству; вот уж кто не нуждается в жалости, так это Максим – человек, добивающийся успеха во всех своих начинаниях. Но почему тогда она никак не в состоянии отделаться от этих своих неуместных чувств. Она вдруг вспомнила о своем ночном кризисе. Какое отношение имеет то, что с ней происходит сейчас, к тому, что произошло ночью?