Елена Лазарева - Мятежные ангелы

– Если вообще заметили, что меня нет дома.

Во дворе нас встретила симпатичная молодая женщина, которая выглядела разгневанной.

– Где ты шлялся? – накинулась она на Ангела.

– Гулял с другом, – он указал на меня. – Он как следует врезал тем придуркам из второго подъезда, что всегда ко мне пристают!

– Не ругайся, – механически сделала ему замечание мать, переводя взгляд на меня. Очевидно, я ей понравился. Каким-то чудом мне даже после драки всегда удавалось сохранять приличный вид. – Слава Богу! Наконец-то ты подружился с нормальным мальчиком. А теперь – прощайтесь. Твоего друга, наверное, тоже заждались к ужину.

Как я и предполагал, моё отсутствие было обнаружено в тот момент, когда я переступил порог квартиры.

– Где ты был? – накинулась на меня мать.

– Гулял в парке с другом, – честно ответил я.

– Не ври! – отец гневно стукнул кулаком по столу. – Откуда у тебя мог взяться друг, если ты целыми днями сидел дома?

Да уж, логика железная. И, можно подумать, я только и делаю, что вам вру.

– Твой ужин на столе, – сказала мать, утыкаясь в журнал.

Я молча поел, автоматически поблагодарил её и, в свою очередь, уткнулся в книгу, завесив лицо волосами. Волосы являлись постоянным предметом семейных сцен. Родители всё хотели их остричь, а я сопротивлялся. Так можно было от всех отгородиться и чувствовать себя «в домике». И братьям-сёстрам становилось весьма затруднительно подглядывать в книгу.

– Иди спать, – велел отец. – Зрение портишь.

А когда слушают музыку, то портят слух – выходит, так? Зачем тогда они хотят отдать меня в музыкальную школу? Я сам слышал, как мать говорила отцу, что на новом месте нужно будет меня туда записать.

– Надо наконец-то подстричь его, – оторвалась от журнала мать.

– Не надо, – я шмыгнул за шкаф, но вспомнил, что хотел спросить об одной вещи. – Мам, пап, а сколько мне лет?

– Ты, что, не знаешь, сколько тебе лет? – возмутилась мать.

– Вы никогда мне не говорили…

– Тебе скоро исполнится шесть, идиот! Бегом мыться и спать!

Спать так спать… Вот как интересно получается: сами ничего не скажут, а начинаешь спрашивать – так сразу «идиот». Думают, если я читать умею – со мной и говорить не нужно. А в книгах не пишут, сколько мне лет. И многое другое тоже не пишут. Помню, был похожий случай, когда я был выпущен родителями во двор в футболке и шортах старшей сестры – своей одежды у меня в детстве вообще не было. Какие-то девочки подняли меня на смех: где твои бантики, почему у тебя причёска, как у мальчика? Так я и есть мальчик, говорю. А они мне: нет, не может быть, посмотри на себя – разве мальчики такими бывают? Я посмотрел, сравнил себя с ребятами на улице – действительно, было не очень похоже. Пришёл домой, попытался себе бантик завязать. Отец увидел, психанул, отвесил подзатыльник. Мол, что ты делаешь, придурок – ты же мальчик! Я возмутился: разве мальчики такими бывают – в розовых шортах с оборочками? Отец пробормотал что-то вроде «мал ты ещё, чтобы взрослым перечить», отвесил мне ещё один подзатыльник и ушёл. Было больно и очень обидно.

– Почему он назвал меня придурком? – спросил я у старшей сестры. – И кто же я всё-таки – мальчик или девочка?

– Ты – мальчик, а придурок – наш папа, – вздохнула сестра, которая выглядела очень грустной. Она рассеянно гладила меня по голове, но было заметно, что думала о чём-то своём. Во двор больше идти не хотелось. Я путался у всех под ногами, и, в конце концов, меня отправили спать – совсем как сейчас. В любой сложной для родителей ситуации иди спать – таков был девиз нашей семьи.

Спали мы на полу, на матрацах. Моё место было между двумя старшими и двумя младшими братьями. Засыпал я быстро – так велико было желание поскорее проснуться и освободить своё личное пространство от присутствия горячих сопящих тел. Смогу ли я уснуть сейчас, освобождённый даже от собственного тела, которое просто лежит себе мёртвым грузом, не отягощая своими потребностями сознание? И, если смогу, будет ли мне суждено проснуться?..

Как ни странно, уснуть мне удалось. По крайней мере, некоторое время моё сознание оставалось отключённым. Пришёл я в себя от ощущения тепла на лице – очевидно, солнечный луч, проникнув в палату через окно, скользнул по моей щеке. Поначалу это было довольно приятно, но вскоре стало слишком горячо для моей чувствительной кожи. Пришлось смириться – я не имел возможности не то, что задёрнуть шторы, но даже попросить об этом. Вскоре в коридоре послышались шаги. Скрипнула дверь.