Надежда Нелидова - Жиличка

– А глаза-то в титешник запускал – а там срамота, глянуть не на что! – Раиса гордо колыхала пудовыми, гиревыми грудями в вырезе линялого халата. Не могла простить мужу всё чаще приключавшихся конфузов в супружеской постели.

А что и было у Мирона с жиличкой – так это разок перекинулись словом у крыльца. Она сидела, вытянув лёгкие босые ноги на собаке. Собаке нравилось быть ковриком. Пианистка из-под стрекозиных очков наблюдала за Мироном, управлявшимся в ограде.

– Вы похожи на актёра Станислава Любшина, которого режиссёры по недоразумению всунули в крестьянскую телогрейку. Подобрали неудачную роль.

Мирон не слышал ни про какого Любшина – не любитель смотреть фильмы. Но ради такого случая сходил в библиотеку. Библиотекарша поискала старые журналы и показала фото. И на артиста не похож, болезненный, в чём душа. Глаза, правда, будто с иконы, с чужого лица вырваны.

В Раису, ей богу, вселился сатана. Мирон десятой дорогой готов был обходить жиличку – да где на десяти сотках разминешься? А от музыки куда денешься? Хорошо, жена не могла видеть, что с той музыки творилось у Мирона в душе. А творилось вот что: то навалится так тяжко, что продыху нет – и тут же легче пушинки взметнёт выше забора, выше изб, леса, села.

В подвздошной ямке что-то забирает-забирает – а потом ухнет вниз, как с горы. За рёбрами пусто, вздохнуть больно и страшно – будто высосали воздух до последнего пузырька. И тут же прохладной ладошкой проведут – так всё и затоскует.

Как это словами объяснить?!

Мирон был человек маленький, проще некуда. Но любил какую-нибудь неожиданную мысль. Прихлопывал как бабочку: попалась! Мысль-бабочка билась, щекотливо ползала, шуршала крылышками, пытаясь выбраться на волю – а он только, посмеиваясь, ладонь бережно сжимал. Не пущу, пока ответа не дашь!

Там же, в библиотеке, решил заодно просмотреть газеты: давно не читал. В интервью певец, объездивший полмира, сказал: «Люди, в принципе, везде одинаковые: две руки, две ноги, голова, писька». И ведь правда. Живут, женятся, рожают – как они с Раисой. По всей земле живут маленькие мироны и раисы.

Только дьяволу неймётся. Чтобы людей разгрести по кучкам и столкнуть лбами, выдумал разные штуки. Приготовил мешки, развязал один – а там несметно золотых монет. Разбросал горстями по всему свету: ползайте, люди, отымайте друг у друга! Второй мешок опрокинул – в нём тысяча языков и наречий. А ну-ка, мол, договоритесь между собой.

Из третьего мешка обильно растряс по Земле разные религии и церкви. Пускай люди тычутся, как слепые кутята, рвут на груди рубаху, чей бог самый правильный, самый настоящий.

Чего там, современные дьяволы даже высокие технологии освоили. Да хоть взять мобильную связь. Страна одна, единая, небо над ней одно, невидимые радиоволны пронизывает воздух. Так ведь и воздух ухитрились ломтями разломать.

У Раисы МТС, у двоюродной сестры Елизаветы из райцентра «Билайн». Дружные, не разлей вода, сестрички как-то принялись подсчитывать, кто больше тратит на переговоры. Слово за слово – разругались в прах. И через смс-ки друг друга облаяли, и в чёрный список навечно внесли, и мужьям и детям наказали: чтоб на похороны не пускать.

Смех и грех. Прямо «Как поссорились Раиса Ивановна с Елизаветой Никифоровной».

И только музыка… И только музыка была от бога. Конечно, если иметь в виду не барабан людоедского племени Мумбо-юмбо, и не Натали с её «О боже, какой мужчина».

Музыке не надо никакого толмача, каждого без слов проймёт до сердца. Маленькая пианистка казалась пришелицей, будто её родила не живая женщина, не тёплая, пахнущая морковью чёрная земля. Однажды жиличка прошла близко к Мирону, не замечая его.

– Как вы не понимаете? – с отчаянием говорила она кому-то в телефон. – Да ведь это так же бестактно и цинично, как… Как на еврейском празднике исполнить «Маленький цветок».

Мирон ничего не понял. При чём еврейский праздник, какой такой «Маленький цветок»?

Раиса, как дурная кобыла, всхрапывая, неслась по кочкам. Кнутом бы вытянуть по широкому крупу взбесившуюся бабу – да Мирон в жизни её пальцем не тронул. Мудрая-то жена сор из избы не вынесет, ничего такого о мужике не только не расскажет, а, напротив, спрячет глубже. Тем более, и не было ничего «такого», одна глупая игра воображения в Раисином мозгу.

На улицах в кучке соседок она кивала на свой дом:

– Мой-то… Гляди, внуки растут – а он за этой… Трётся, зыркает. Было бы на что. Страшна как смерть. Собака – и та на кости не бросается.