Лана Васильева - Поколение счастья

Помню, лилии пахли остро и противно, а стоили четверть моей стипендии. Мерзкие цветы.

Получив их, Кира небрежно чмокнула меня в щеку и промурлыкала на ухо, что мечтает провести неделю каникул со мной в Норвегии. Я ненавидел себя за свою ложь: сослался на занятость из-за предстоящих спортивных соревнований. А еще больше ненавидел за правду: средств на поездку не было. По вечерам мать мыла посуду и полы в одном из ресторанов, при этом строго-настрого запретив мне совмещать учебу с работой. Уж слишком она боялась, что меня отчислят из университета за неуспеваемость.

Именно поэтому в эти зимние каникулы мне приходилось соглашаться практически на любую вакансию. Я стойко терпел насмешки и косые взгляды однокурсников, заправляя бензином их шикарные автомобили. Старательно делал заинтересованный вид, когда старушки, получив заказанные в интернет-магазине пилюли и микстуры, находили в моем лице покорного слушателя и упивались этим. Мирился с заигрываниями малосимпатичных, но до неприличия самоуверенных девиц, которым доставлял пиццу.

Мне отчаянно хотелось доказать чересчур опекающей меня матери, что я уже взрослый и могу приносить деньги в семью. А все ради того, чтобы снять квартиру и наконец-то съехаться с Кирой.

Правда, разговор с матерью о моем переезде из родного дома дался мне нелегко. Слушая меня, она театрально шмыгала носом, поминутно вынимала из кармана халата платок и промакивала им глаза. Ей уже приходилось делить меня: сначала с моим отцом, который судился за право опеки надо мной, затем со спортивным интернатом, потом с армией. Но на этот раз мать не собиралась уступать и прекратила свои всхлипывания, лишь когда я согласился на все ее условия. Самым унизительным из них был совместный выбор квартиры.

К счастью, до возвращения Киры из Осло оставалась еще целая неделя, а значит, я мог вести поиски новой жилплощади, не опасаясь, что в глазах любимой буду выглядеть точно желторотый цыпленок в сопровождении матери-квочки. К несчастью, Кире все-таки удалось собрать деньги на поездку в Норвегию, даже не прибегнув к моей помощи. И я чувствовал себя неудачником. Хотя мне было уже не привыкать.

В выборе квартиры мать оказалась как никогда придирчива. Но скоро я понял, что слова «Для чего здесь два санузла? Чтобы каждый раз думать, какой посетить?» на самом деле означали «Дорого». А реплика «Зачем тебе квартира в центре города? До университета ехать целых восемь остановок!» подразумевала под собой «Очень дорого».

В итоге мать одобрила небольшую квартиру-студию на окраине, где единственной достопримечательностью был убогий, как когда-то выразилась Кира, ночной клуб «Новесенто».

Я знал, что Кира достойна большего. Знал, что она захочет большего. Но ничего не мог поделать. Только утешать себя столь любимой у бедняков поговоркой: «С милым рай в шалаше»!

Девятого февраля, в день приезда Киры, я как обычно ждал ее на автобусной остановке перед университетом. Нервно сжимая во вспотевшей ладони брелок с ключами от нашего будущего, я судорожно перебирал в уме слова, точно струны гитары, в поиске подходящих к этому моменту.

Через семь автобусов ожидания Кира выпорхнула из маршрутки, вперив в меня недовольный взгляд. «Цветы. Надо было купить цветы», – вихрем пронеслось в моей голове, отчего я стушевался и спрятал брелок в карман пуховика. Но через пару секунд холодные серые глаза Киры оттаяли, и теперь, как мне показалось, в них заплескалась нежность.

– Что ты здесь делаешь? – без всякого приветствия, будто мы и не расставались на такой долгий срок, спросила меня Кира. – Занятия уже начались.

– Тебя жду, – коротко ответил я и попытался ее обнять, но она отстранилась.

– Слушай, мне очень неприятно начинать этот разговор, – со вздохом произнесла Кира.

Я почувствовал, как сковывает холодом сердце, как ее слова превращаются в острый нож для колки льда.

– Через две недели я выхожу замуж. Больше нет смысла откладывать – я беременна.

Мой взгляд скользнул по ее правой руке, выхватив узкую полоску золота, украшенную россыпью камней. Дыхание внезапно перехватило: невидимой удавкой помолвочное кольцо душило мои надежды на счастье. Жадно глотая морозный воздух, я молча стоял посреди автобусной остановки, словно декабрист на эшафоте, приговоренный к повешению за то, что осмелился мечтать.

Кира назвала имя жениха (то ли Саша, то ли Паша) и принялась оживленно рассказывать, какой он замечательный. Я слышал, как на ветру шелестят объявления, наспех приклеенные к фонарному столбу, как хрустит под ногами случайных прохожих сахарная корочка льда, как падают, оттанцевав свое, снежинки, но не мог разобрать слов Киры.