Иман Дани - Грань Жизни и Чуда - Мираж

– Если, Ваша милость, даст мне немного провизии на дальнюю дорогу и предоставит проводника, хорошо знающего ваши земли. То я планирую отправиться в Иерусалим.

– Город Иерусалим находиться далеко на Востоке. – Сказал царь. – И война. Она никогда не приносит того, чего на самом деле желают войны. Если я вам предложу остаться у меня на службе, отбросить мысли о крестовом походе, вы примете моё предложение?

Командующий войсками царства Пустыни, стоящий рядом с рыцарем в учтивом молчании, еле заметно кивнул, делая знак рыцарю, чтобы он принял предложение царя. Но рыцарь, сделав вид, что не заметил знака, немного помолчав, дал царю противоречивый ответ, не забывая по правила этикета, немного наклонить голову вперед:

– Это великая честь, Ваша милость, но меня под стенами Иерусалима ждут братья по оружию. И я дал клятву королю Ричарду Львиное Сердце, что буду биться в рядах его войск до последней капли крови… Поэтому, прошу простить меня за отрицательный ответ, но я не могу принять ваше предложение. Так как клятва была дана на крови…

Царь разочаровано посмотрел на рыцаря и покачал головой:

– Война за веру – это не война. Это иллюзия. Но остаётся только позавидовать вашему королю за столь преданное сердце его воина. – Царь отпил ещё немного вина из чаши и тут же добавил. – Я дам вам и проводников, и провизию. Сколько вашей душе будет угодно. Но! Только при одном условии. Моя дочь настояла, чтобы вы присутствовали на её свадьбе. Не откажите в просьбе моей единственной дочери. Песчинка будет рада, если её северный друг будет с ней в день её торжества и торжества всего царства Песков и царства Оазисов. Что скажете?

– Почту за честь. – Улыбнулся рыцарь и кивнул в знак согласия.

Командующий войсками царства Пустыни, в угрюмом молчании наблюдающий за всем происходящим, подозрительно покосился в его сторону. Рыцарь, уловив пристальный взгляд старого воина, слегка напрягся. Царь же, тем временем, наполнив вином вторую такую же чашу, как у себя, протянул её рыцарю.

– За мою дочь! – Поднял он свою чашу и голос его громким эхом разнесся по залу приёмов.

– За царевну! – Рыцарь, последовав за царем, тоже поднял свою чашу и, сделав из неё небольшой глоток, удивленно посмотрел на красную, мерцающую жидкость в чаше.

Да. Вина здесь были, подобно сладкому нектару. «Может, нужно было принять предложение о службе?» – Промелькнуло в голове у рыцаря на миг. Но! Только на миг.

Наконец, настал день свадьбы. Город возбужденно гудел, шумел, будто бьющаяся о скалы волна, так же, как и в день прибытия каравана. Если, конечно, не громче. Царевна Пустыни и царевич Оазисов должны были стать законными супругами через каких-то семь часов. И миг счастливого скрепления союза двух влюбленных сердец, собирался отмечать весь город.

Рыцарь с раннего утра, как и жители города, начал готовиться к предстоящему торжеству. Он облачился в одеяния, сшитые по его размеру из шелка песочного цвета. Хотя, это было ему не совсем приятно. Шелк лучше, чем обычная грубая холстина, подходил к знойной погоде царства Песка. В нём было не так жарко, и кожа под ним дышала. Но рыцарь всё же, предпочел бы трение грубой ткани, этим, слишком уж, изнеженным, как он считал, женственным материям. Одетый, как и подобает званому гостю царского дома, он терпеливо ждал, когда служанка, приставленная к нему царевной, приведет его длинные с проседью волосы в порядок. Пока миловидная, смуглая девушка работала гребнем над его космами и с помощью масел и бальзамов пыталась превратить их в изящные локоны, рыцарь, погрузившись в невеселые думы, начал осматривать свое отражение. Прежде он никогда не видел зеркал, и своё отражение мог наблюдать лишь на гладкой поверхности воды или до блеска начищенном щите. Смотря на своё отражение, он улыбнулся. Лицо его, сплошь было покрыто боевыми шрамами, кожа под воздействием солнца и песка загорела и обветрилось. А шрамы! Шрамы на загоревшем лице теперь выделялись особенно чётко и немного гротескно. Из под нахмуренных, густых бровей, смотрели серые глаза с бесцветными ресницами. Овал лица был слегка удлинённым, но это могло быть и искажением зеркала. Ещё в первый день прибытия в город, рыцарь избавился от бороды и усов, начисто выбрил кинжалом лицо. Но за семь дней, щеки снова покрылись щетиной. Рыцарь утром хотел вновь воспользоваться лезвием, но в последнюю минуту передумал. «Пусть растут. – Решил он. – С бородой или с усами, я остаюсь собой».