Андрей Вериго - Кровавая печаль

Больно, невыносимая боль разрывает грудь. Ее не должно быть, но… кажется, по вискам течет пот, руки, колени, все тело трясется.

– Саша? – Подошел учитель.

– Мне нужно выйти. – Быстро произнесла я, выходя из класса.

Меня лихорадило. Болезнь, отравление? Подступила тошнота. Успела дойти до туалета. Неприятное ощущение во рту, в голове была только одна дикая мысль, повторяющаяся снова и снова. Я произнесла: «Нужно попасть в игру».

С этими словами пришло легкое облегчение. Зачем это мне? Не знаю. Но уже давно не чувствовала желания. Мне просто хотелось этого. Может, с ошейником что-то не так? Даже сейчас чувствую легкие покалывания, идти проверять нужды нет. Вдох, выдох. Сконцентрируйся. Как попасть в Bloody sorrow?

Два варианта: стать преступником, приговоренным к смертной казни или внести сто тысяч кредитов, Второй способ более реален. Сто тысяч – относительно мало по современным меркам. Можно купить технику как стиральную машину или холодильник. Часть суммы мне может дать тетя, остальную можно заработать. Меня прервал стук в кабинку.

– Саша, ты как?

Давящее чувство отступило. Открыла дверь.

– Все хорошо, видимо, плохой завтрак.

– Урок дальше по расписанию, но учитель сказал, что ты можешь сходить в медицинский пункт, если тебе плохо. Сказав это, девушка удалилась, не знаю ее имени.

В медицинский пункт нельзя. После осмотра сразу же будет проверка ошейника на сбой.

«Нужно попасть в игру».

Единственная мысль в голове. В зеркале туалета была все та же я. Что же поменялось? Выйдя в коридор, направилась из академий, проговорив голосовую команду ОПИП:

– Вся информация про игру Bloody sorrow.

Полгода непрерывных подработок и стипендий наконец дали свои плоды. Почти вся сумма собрана. Вспоминая тот матч, ничего не испытываю. Но цель по-прежнему в голове. Остался последний шаг.

После академии сразу же пошла домой. Тетя должна быть уже там. Автобус, улица, подъезд, дверь квартиры. Я остановилась. Как мне ее попросить? Соврать или сказать правду? Пятьдесят тысяч… можно было бы продолжать работать, но с каждым днем цель угасает, становясь чем-то неважным. Надо спешить.

Ключи, щелчок, открыла дверь. Из-за угла показалась тетя Ави.

– Привет, милая. Как тебе моя прическа? – Спросила она, показывая на локоны с беззаботной улыбкой.

– Хорошая.

– Прекрасно. Давай, мой руки, будем обедать. – Сняв обувь, я сразу зашла на кухню. Тянуть было нечего. Да и зачем?

– Тетя…

– Да, Саша.

– Алек, я знаю, где он.

Воцарилась минутная тишина. Видимо, чтобы вернуть прежний настрой, она снова помешала суп на плите. В голосе слышалась легкая тревога.

– Конечно, знаешь, милая, он был приговорен к казни за свои плохие поступки.

– Это не так.

Тетя обернулась. В ее глазах была усталость, и настоящий возраст наконец показал себя.

– О чем ты? – Грустная улыбка, нет, скорее, обессиленная.

– Bloody sorrow… он там, я его видела.

– Эта игра для смертников, но, этого не может быть. Мне… мне сказали, что он…

На глазах тети появились слезинки. Убеждать ее смысла не было, скорее всего, где-то глубоко в душе она знала, что Алек все еще жив.

– Ты уверена?

– «Звезды не одиноки». Вот, что я услышала от одного из игроков, который любит белый цвет и звезды. Нет, я не уверена, что это он, но совпадений очень много. Тетя закусила губу.

– И зачем ты мне это рассказала, Cаша?

– Я должна попасть в игру.

– Зачем?

Я не знаю. Хотелось ответить ей, но слова застряли в горле. За последние два года такое впервые.

– Просто, просто чувствую, что должна это сделать…

Тетя удивилась, из ее глаз потекли слезы.

– Забавно, на секунду мне показалось, что ты прежняя. Будь я хорошей тетей, немедленно сказала бы тебе забыть и жить дальше. – Вызов быстрой панели ОПИП. – Именно из-за моей невнимательности ты стала такой, – легким движением на мой счет падает пятьдесят тысяч кредитов. – Если это поможет тебе идти дальше, я не имею права тебя останавливать.

Детские воспоминания, которые уже давно не посещали меня, словно старые фотографий мелькали перед глазами. Тетя никогда мне не отказывала, подарки, просьбы, она всегда испытывала чувство вины, и если сейчас прекрасно понимаю почему, то что заставляло ее делать так при жизни моих родителей – не понимаю.

– Спасибо, тетя. – Она обняла меня.

– Если это вправду он…

Ави не стала заканчивать фразу. Почему? Тихий шепот донесся под возобновившееся стуканье поварешки об стенки кастрюли: – Прости меня, Анна.