Римма Харламова - Улисс три тысячи лет спустя. Современный миф

…Белые стены, белый потолок, светло-зелёные одежды врачей и голубые – медсестер… Бесшумные шаги… Скрип каталок, на которых везут пациентов… Страдальческие стоны раненых и контуженных… Ули мечется в лихорадке: всё-таки он получил заражение крови – то ли от ногтей колдуна, то ли от зубов крокодила… Сколько Ули здесь находится – месяц? Два? Три? Или всего несколько дней, которые только кажутся бесконечными? Морфий дает сладостную возможность забыться хоть ненадолго, но дозу приходится постоянно повышать. Ули не может толком ни о чем думать, его воспалённый мозг мечтает только о том сладостном моменте, когда он получит очередную дозу морфия и уснёт.

Умереть… уснуть… уснуть и видеть сны, быть может? Откуда эти строки?.. Наверное, из пьесы любимого барда Пенни, кажется, его зовут Уилл Шекспир… Сны Ули после морфия бывают иногда мучительными, еще реже – утешительными и всегда очень странными, яркими, цветными, выпуклыми даже. Однажды приснилось Ули, будто плывет он (но теперь его зовут Одиссеем, по-гречески) на старинном деревянном корабле: скитаются греческие цари и простые воины после войны с Троей по далёким неизведанным морям. Говорят, в те времена корабли были деревянными, а люди железными… Страшная буря уносит корабль на дальний юг Европы, моряки высаживаются на неизвестном острове, где растет волшебный цветок лотос: вкус его плодов заставляет человека забыть обо всём в жизни и мечтать только о том, чтобы ещё и ещё отведывать лотос и спать, видя сладкие сны… На острове этом живёт целое племя лотофагов, которые ничего не делают, только едят лотос и спят. Они угостили лотосом нескольких спутников Улисса – и те отказались плыть дальше, не захотели возвращаться на родную Итаку, забыли родных и друзей! Однако осторожный Улисс и ближайшие его друзья не прикасались к волшебным плодам. Они насильно отвели на корабль тех моряков, кто попробовал снотворный лотос (о, как горько они плакали; ослабевшие, всё равно пытались сопротивляться – хватались за ветви деревьев и кусты по дороге, ногами загребали по земле), и вновь пустились в путь. Но как же тяжело вести корабль, когда две трети команды не могут прийти в себя, а только плачут и просят, просто-таки молят дать им плоды лотоса!.. Еще долго те, кто попробовали коварный дар лотофагов, выздоравливали после сладостной отравы подаренных лотосом снов…

Однажды ночью Ули внезапно просыпается. В этот раз морфий подействовал ненадолго. Или организм привык к нему? Постепенно, очень медленно возвращаются обычные чувства – зрение (зеленоватый бледный свет ночной лампы в палате), обоняние (резкий запах лекарств и жидкости для мытья пола), осязание (скользкая ткань простыни и грубое тонкое одеяло) и слух тоже!.. Ули слышит негромкий разговор в коридоре:

– Господи, что уж так парень мучается, дали бы сразу двойную дозу…

– Чтобы сразу и помер?!

– Лучше сразу, чем вот так вот…

– Ах, так, – думает Ули, – пожалели меня? А вот вам (Ули с трудом поднимает средний палец и показывает его неизвестно кому)! Не умру! И не буду спать, как эти… древние моряки… после лотоса! Я – морпех, дьявол меня возьми! Буду сражаться до последнего! Пусть кровь моя отравлена – ну так постепенно белые или красные кровяные тельца, какие там нужны для борьбы с ядом, выиграют эту битву. Не сдамся. Не засну. Не покорюсь.

Ночь за ночью Ули мечется на жёсткой госпитальной кровати в жару, но упорно отказывается от обезболивающих и снотворных лекарств. Он уже не теряет сознание; он до крови закусывает губы, чтобы не стонать, – и не стонет; он даже шепчет «Спасибо…» кому-то, кто обтирает его разведённым уксусом. Он сражается в очередной битве – и однажды понимает, что победил!

А когда Ули впервые садится на кровати и опускает дрожащие ноги на пол, он задевает дверцу тумбочки, – и оттуда падают письма в конвертах, надписанных твёрдой рукой Пенни.

Из писем Пенни:

«Мой любимый муж Ули, как ты, где ты? Мне приснился такой странный и страшный сон: как будто ты плывёшь на каком-то смешном деревянном парусном кораблике, совсем скорлупке, и у тебя такие смешные длинные волосы, и ты говоришь со своими товарищами на каком-то смешном древнем языке… Сердце моё твердо знает, что ты жив, но однажды оно, моё бедное сердце, дрогнуло и чуть не остановилось, когда Фео вдруг отказался от еды, сел и горестно завыл. Он не ел и пил больше недели, ужасно ослабел, почти все время спал, никого к себе не подпускал, кроме Телемака. Они даже спали вместе в обнимку. Как мне было страшно тогда!.. И вдруг недавно ночью Фео вдруг проснулся, с трудом поднялся на ноги, доковылял до миски с водой и за одно мгновение всю воду выхлебал! И еду всю тут же съел, и ещё попросил, и миску облизал, и ещё одну миску с водой полную выпил! И (не смейся!) я сразу почувствовала, что тебе лучше, где бы ты ни был…»