Иван Эрфольг - Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

– Никак дары заморские привез! – воскликнул канись, – рынка нет у нас, а торговля вся на площади, там и ярмарку проводим, и гулянья. Откуда путь держите, с чем пожаловали?

– Дихон меня зовут, – ответил путник, – от города Тизулы путь держу через селения разные в Мирвград. Товар мастерский везу: ножи, стрелы, самовары. Вы, я вижу, канисенского рода… – посмотрев на перстень, добавил купец. – Какую плату возьмете за пребывание на площади торговой?

– Не нужна мне твоя плата, площадь у нас большая, на всех места хватит, – ответил Антвей, – ступай!

В это время Орьга, супруга канисенская, к Антвею подошла и говорит:

– Антвеюшка, милый, отправь меня с купцом в Мирв. Город я великий посмотреть хочу и дочери показать!

Призадумался Антвей, руки в боки упер и сказал:

– А что, приставлю к вам двух молодцов в охрану, да товар нашенский соберем, авось и польза будет… Это если, конечно, купец не против будет…

Дихон развел руками и согласно кивнул головой.

…Надо было чуть-чуть подождать. Ведь в вое, который услышали маленькие серые ушки, было что-то родное… Послышался хруст снега – кто-то крался слева, потом справа, сзади. Вокруг появлялись серые морды матерых волков.

Три дня спустя Орьга с дочкой отправились в путь.

Антвей сидел у окна, лицо его было грустным. Видно было, что переживает он за семью свою. «Первый раз так надолго расстаемся, – думал Антвей. – Как они там без меня? Жаль, самому поехать нельзя – хозяйство не оставишь… Ладно, рассиживаться некогда, надо дела канисенские делать». И вспомнил тут Антвей про девушку, в темнице сидящую, про то, что обещался помочь. Встал канись и направился к Фириппу.

Войдя в храм, Антвей перекрестился трижды, поклонился и произнес:

– Где ты, спаситель мой небесный?.. Фирипп! Бросай книжки свои, разговор есть…

Из крестильни, где находился Фирипп, послышалось короткое:

– Ууу! Тут я… Кто пожаловал?

– Это я – Антвей, о девице темничной поговорить пришел.

– А что о девице, ответа я из Мирва не получил, скоро праздник большой; в гости к нам кто-нибудь приедет оттуда, вот и порешаем…

Подумал Антвей и говорит:

– Надо на улицу ее вывести, пусть прогуляется, а то света Божьего давно не видела; забыла уж, наверное.

– Тебе решать, канись, по твою душу она здесь… Она бы тебя не пожалела, – ответил Фирипп.

– Ведьма и не пожалела, может быть, – согласился Антвей, – а милая девица здесь ни в чем не виновата.

На площади был разгар торговли, друг за другом бегали дети, слышались крики, смех… Только лицо канися было невесело, он шел в темницу и еще не знал, что скажет Артушке и сможет ли чем помочь ей. Антвей указал сторожевому на замок. Высокий и тяжелый Готап, приветствуя канися, неспешно достал из ботинка ключи и открыл сначала большой замок входной двери, потом решетку камеры Арты. Девушка спала, свернувшись калачиком, укрывшись большим шерстяным платком. Маленькое тело занимало ровно половину лежака в темнице, так, что там могла бы поместиться еще одна такая же девушка. Темница сильно изменилась с прошлого раза: с потолка не капало, постоянно горела керосиновая лампа, благодаря растопленной печи комнаты стали сухими и теплыми. Но с волей, чистым воздухом и солнечным светом сравнивать было нельзя…

Услышав скрип решетки, Арта открыла глаза, потом зажмурилась и, как маленький котенок, растянулась вдоль лежака.

– Здравствуй, Арта… – произнес канись, протянув свою руку к руке Артушки. Но вдруг увидел страшные раны на запястьях девушки.

– Что это? – воскликнул он, нахмурив брови и посмотрев на Готапа.

– Не мы это, батюшка, – отвечал сторожевой, – она к полуночи в старуху обратилась, на решетку лезла, руками о металл билась, вот и изувечила себя…

– Зря вы, канись, с кончиной моей медлите, только мучения мои продлеваете, – говорила девушка. – Вы костерок развели бы, всего-то делов.

– Костерок мы всегда развести успеем, – отвечал Антвей, – а вот света белого перед решением ты можешь и не увидеть. Так что собирайся, гулять пойдем…

Арта вышла из темницы, загородившись ладонью от солнца, сделала глубокий вдох и, пожалуй, первый раз за все это время улыбнулась. Сердце Антвея – молодое, сильное сердце – трепетало от увиденного. Он был рад каждому мгновению улыбки Артушки, каждому ее вдоху. Такого он не испытывал уже очень много лет, а может быть, и никогда.

Орьга – его законная жена – была ему хоть и любима, но не по его воле взята. Отцовским уговором сватанная.