Любовь Рябикина - Горечь победы

– Садись рядом, Пауль. Я тебе кое-что расскажу…

Приподнявшись, взял с каминной полки с тускло блестевшими бронзовыми подсвечниками любимую кленовую трубку, которую раскуривал лишь в крайних случаях. Это было еще одно доказательство, что дед волнуется. Герхард принялся набивать трубку душистым английским табаком, старательно уминая его узловатыми старческими пальцами, которые заметно дрожали.

Пауль, подтащив второе кресло к огню, достал сигареты и щелкнул зажигалкой, взятой с того же камина. Аккуратно поставил ее на край полки. Уютно устроился в кресле, приготовившись к длительному разговору. Дед наклонился к огню. Ловко прихватив уголек щипцами, прикурил трубку. Несколько раз пыхнул ею и заговорил, выпустив тонкую струйку дыма:

– Ты знаешь, что я был на войне…

Внук удивленно сказал:

– Да, дедушка. Ты служил в ПВО Берлина. Это я знаю с детства…

Старик покачал головой и скупо улыбнулся:

– Пришло время рассказать тебе правду, мой Пауль. Я чувствую, силы оставляют меня и Господь отвел мне совсем мало времени. Выслушай меня не перебивая…

Внук замер на стуле, словно сеттер на охоте и весь обратился в слух. Он даже про сигарету забыл и та тлела в его пальцах, чуть дымя. Зиберт вновь выпустил дым. Быстро и остро взглянул на Пауля. Четко рубя слова произнес:

– Ни в каком ПВО я не служил! После гибели под американскими бомбами в Дрездене в сорок четвертом году твоей бабушки и двух моих старших сыновей, я отвез твою полугодовалую мать, чудом оставшуюся живой, в Гамбург к своей матери. Чего мне это стоило…

Герхард снова затянулся дымом. Выдохнул сизое облачко и какое-то время молчал. Его глаза смотрели в огонь, но казалось, что он видел разбомбленные немецкие города и крошечную плачущую девочку на своих руках, которую он неловко кормил из бутылочки. И огромный баул с вещами на заднем сиденье «опеля»… Внук не рискнул его потревожить. Старик заговорил сам:

– Именно моя мать воспитывала Магду до самой своей смерти. После взятия русскими Берлина я бежал в Испанию. Подделал документы, чтобы избежать преследования после войны, но они оказались не очень надежными, хотя я и прожил по ним несколько лет. Нашел таких же как я, скрывавшихся от преследования со стороны русских и американцев. Мы начали помогать друг другу. Я вернулся в Германию с помощью старых связей и денег. Наши люди помогли мне устроиться журналистом, получить новый паспорт на новое имя. Наша настоящая фамилия Реккерт…

У Пауля округлились глаза. Он заметно побледнел и прошептал:

– Надеюсь, дед, что ты не служил в СС…

Герхард Зиберт усмехнулся и покачал головой:

– Нет, мой мальчик! Я служил в абвере. Хотя после ареста Канариса нас и передали ведомству Гиммлера, но я не был наци. От ареста меня спасло то, что во время чистки абвера я был в тылу у русских на Кавказе!

Пауль еще больше раскрыл рот от изумления. Зиберт вздохнул:

– Я бы тебе этого никогда не рассказал, если бы ты не ехал в Чечню.

– Ты там был?

Старик кивнул:

– Да, мой маленький Пауль. Почти два года. И я хочу научить тебя, как выжить в тех страшных местах, среди дикого народа, где все мужчины мечтают об убийстве неверных и их ограблении, где преданность переплетается с предательством, а зависть к богатству и силе другого приводит к убийству. Там выживает только сильнейший!

Дед вновь замолчал. На этот раз надолго. Внимательно разглядывал лицо и широкие плечи Пауля, а тот не решился поторопить его, хотя был заинтригован рассказом. Наконец старик произнес:

– Я много внимания уделял твоему воспитанию. Ты занимался восточными единоборствами, русским языком и стрельбой. Я почему-то чувствовал, что рано или поздно тебе все это может пригодиться. Все, что пишет про чеченцев наша пресса да и ты сам, полный абсурд. В нем нет ни слова правды. И те кассеты, что тебе передали, обычный монтаж. Я проверил, но не захотел тебя расстраивать… – Помрачнев, добавил: – Если бы эта нация жила где-нибудь рядом с Германией, ее пришлось бы уничтожить, иначе бы погибла Германия. А теперь слушай…

Моя зондеркоманда условно именовалась «Предприятие Шамиль». Она была сформирована в октябре 1941 года при «Бранденбурге – 800», в лагере «Гросс Ян Берге», что в шестидесяти километрах от Берлина. Фактически это была первая разведшкола, набранная из тех, кто сам сдался в плен. Первая группа из тридцати трех человек была завербована еще в Лукенвальде. Людей становилось все больше. Агенты были сведены в три учебные группы по 30-35 человек по принципу национальных землячеств. Команду составляли агенты, подготовленные для ведения подрывной работы в тылу Красной Армии на Кавказе.