Сергей Савелов - Новая жизнь. Книга 2

Теперь тихими теплыми августовскими вечерами такие посиделки стали регулярными, а у молодежи села место возле кострища за нашим домиком стало оживленным. Появились дополнительные чурбаки и бревна, на которых располагались присутствующие.

С покоем по вечерам мне пришлось распрощаться. Если не сидел с гитарой у костра, то маршрут для прогулок молодежи, особенно девчонок, мимо домов по нашей стороне улицы стал оживленным. За окнами часто слышался смех, крики и частушки фривольного содержания:

«Я любила лейтенанта

Капитана хочется

Говорят, у капитана

По земле волочится!»

«Не любите городских

Они все гулящие

Только в нашенском селе

Девки работящие».

«Сколько можно с трактористом,

В кустах целоваться?

Я Андрюше-гитаристу

Буду отдаваться!»

«Полюбила тракториста

И разок ему дала.

Три недели сиськи мыла и соляркою ссала!»

«Хороши у нас места, да болота тописты.

Девки сисясты, пизд…сты, сикилясты, жописты!»

Иногда стучали в стекло или свистели под окнами, звали на улицу и кричали: «Андрюшенька!», а самые наглые заходили, просили попить и заводили разговоры.

Конечно, выделил нескольких девок из-за симпатичного личика, фигуры или поведения. Особенно напористо себя вела одна черноволосая десятиклассница в короткой юбочке, подчеркивающей крутые бедра и полные стройные ножки по имени Лариска. Свое имя не любила, а за шутливое сравнение с крысой старухи Шапокляк, могла врезать любому. Другая – круглолицая, полная, конопатая Верка, всегда ведущая себя вызывающе и развязно. Она училась в городском ПТУ, а сейчас отдыхала на каникулах.

Как-то заметил в отдалении одинокую высокую стройную девушку, слушающую издали мои песни. Иногда встречал ее на улице села и даже здоровался по приобретенной деревенской привычке. Никогда не видел ее в компании подруг или друзей.

Заинтересовавшись, как-то у хозяев поинтересовался, заметив ее в окно:

– Что за девушка? Всегда одна ходит.

– А! Ольга-почтальонша! В Константинове почтой заведует, – отмахнулся Митрич.

– Неужели не знаешь? – подозрительно поинтересовалась баба Тоня. – Хорошая девушка, только ущербная, – вздохнула. – Двадцать четыре года уже, а месячных до сих пор нет!

«Деревня!» – мысленно усмехнулся. Все про всех, все знают.

Пришлось столкнуться с Боганом, который отметился на первом моем концерте. Как-то вечером, переходя наш переулок, столкнулся с ним, идущим в компании ребят.

– А-а! Вожатый! – недобро усмехнулся он. – Седня один? Всем сопли вытер и по горшкам рассадил? – хмыкнул.

Кто-то среди подростков угодливо рассмеялся шутке. «Надо ставить зарвавшегося приблатненного сявку на место!» – решил и шагнул к нему. Тот, заметив решимость струсил и непроизвольно сделал шаг назад, наткнулся на дружков за спиной и приободрился. Встал в шаге от него и, глядя в глаза, с презрением выдал:

– Чалился на малолетке по двести шестой, баклан? А понтуешься, как авторитет! Рамсы попутал, сявка?

– Ты че, в натуре? – оторопел местный «босяк». – Откуда…? Ты-ж цветной!

Откуда ему знать, что вырос я в неблагополучной среде заводского поселка, где каждый третий сидел, а каждый второй собирался сесть на зону и словечки по фене были популярны среди подростков.

– Сделай так, чтобы я тебя больше не видел и не слышал, – предупредил с угрозой. – Или тебе больно сделать? – придвинулся к подростку.

– Не, не, в натуре …. Все путем, – поднял он руку, огораживаясь от меня и попытался отступить.

– Ну-ну! – окинул взглядом компанию и пошел дальше.

«Он …, мокруха …, в авторитете …», – услышал за спиной.

…..

Митрич, как-бы между делом, упрекнул:

– Для пацанов пел и для нас со старухой мог бы, Тонька уж больно песни любит!

Наверное, я покраснел, но ничего не ответил, а выбрав момент, обратился к хозяйке:

– Баба Тоня! Вы как-то хотели меня послушать?

– Тебе некогда! Нарасхват! (с ехидством в голосе). Вон, опять бригадир тащится – наверное, опять у кого-то что-то сломалось, – забурчала, кивнув на окно. – Вечером баб позову, все равно дождь собирается! – снизошла.

Вечером действительно полил дождь, намекая о приближающейся осени. Собралось шесть женщин возраста бабы Тони, вероятно подруг. Все принаряженные, в платках. Хозяйка тоже одела лучшее и заставила переодеться Мишку. На меня она только ворчала, но не пыталась указывать, а пацан с супругом страдали от ее диктата. Митрич, одетый как обычно, притаился в уголке, стараясь быть незаметнее. Стол был накрыт, но все расселись на диване и стульях по всей горнице.