Виктория Топоногова - На крылышках шмелей

У бабушки есть сотовый телефон, такой простенький, без игрушек, но она его с собой не носит, хранит дома, за иконой. И вчера вечером я слышал, как бабушка разговаривала с кем-то.

– Ты б заехал, – говорила она. – Ну так что же… Сроки у него… Ведь Рождество скоро, сам отдохни и людям дай отдохнуть… И ещё новость у меня… Да… Васёчек наш у меня гостит, еле уговорила отпустить… Ну вот так вот… Большой уже и чистая твоя копия. И спит так же, как ты, маленький, спал… И улыбается так же, и смеётся… Давай-давай! Подумает он… Что тут думать!

Потом бабушка положила телефон обратно за икону и зашептала молитву.

Я не слышал, что отвечали ей в трубку, но, когда она зашла пожелать мне спокойной ночи, лицо её так сияло, что я и сам всё понял.

И действительно, через два дня к нам приехал папа!

Я его даже сразу не узнал, когда он вошёл. На нём была большая рыжая шапка с ушами и куртка на меху. И он оказался совсем не похож на ту фотографию, которую я видел. Какой же он, оказывается, большой и сильный!

– Ну, привет, Василич! – сказал он мне, словно мы никогда и не расставались. – Экий ты у меня здоровенный вымахал!

И он так подхватил меня на руки, что я чуть в потолок не врезался!

– Тише ты, зашибёшь ребёнка! – испугалась бабушка.

– Не зашибу, – сказал папа. – Ты ж парень крепкий, а? – спросил он меня.

– Крепкий, – ответил я.

– Ну как вы тут? Бабушке помогаешь?

– Помогаю.

– Он-то помогает, – сказала бабушка, – а родной сын дрова наколоть не заедет.

– Хочешь, я тебе бригаду пришлю? Они за полчаса наколют.

– Не нужна мне твоя бригада. Ты сам приезжай хоть иногда.

– Ой, ну ты же знаешь, какой у нас график… Ну ладно, будет время, приеду.

И я подумал, что папа, хоть и взрослый, тоже слушается свою маму.

Потом он ещё спрашивал меня про сестру, про школу, про то, как мы живём. Я рассказывал, а папа больше молчал и кивал.

Папа остался с нами на весь день. Он нашёл в сарае лыжи, подогнал крепления под меня, и мы пошли с ним в лес.

Папа шёл впереди, прокладывая лыжню, а я ехал за ним на своих лыжах.

Лес зимой настолько красивый, что у меня просто дух захватывало, когда я видел это чудо. Словно кто-то специально трудился и посыпал искрящейся снежной пудрой каждую веточку, каждое деревце. В городе такого почти не бывает.

Иногда какая-нибудь птица, завидев нас, испуганно взлетала с дерева, и с веток вниз летел целый маленький снегопад.

На снегу было множество звериных и птичьих следов. Оказывается, они все разные, и папа умеет по следу определить, кто здесь пробегал. Много было собачьих следов, в нескольких местах мы пересекли запутанную заячью дорожку и даже большие следы лося видели. А сколько было птичьих следов! Я даже не думал, что в лесу зимой столько живности бегает.

Мы обошли вокруг деревни и снова пришли к началу нашей лыжни. Теперь идти было гораздо легче, снег был уже слегка укатанный. Мы сделали ещё один круг и вернулись домой.

После обеда папа сказал:

– Смотри, что у меня для тебя есть! – и показал на большую деревянную доску, которая стояла в сенях.

– А что это? – спросил я.

– Конструктор! – весело ответил папа.

У меня до этого только конструктор «Лего» был, и ещё металлический, с винтиками и гаечками. А деревянного конструктора у меня никогда не было.

– А что из него можно сделать? – поинтересовался я.

– Много чего. Всё что хочешь. Но мы с тобой будем делать скворечник.

– Скворечник? – переспросила бабушка. – Так зима же, какой скворечник? Лучше лопату мальцу сделай поменьше, а то ему с большой тяжело ещё.

– И лопату сделаем, – согласился папа, – и скворечник. Мы сейчас всё приготовим, а весной я его на берёзу повешу.

– А что такое скворечник? – спросил я.

– Это домик такой для птиц. Для скворцов. Или для других пернатых – какие поселятся, такие и будут там жить. А ты летом приедешь и посмотришь, понравился наш скворечник пичугам или плохо мы его сделали. Птицы – они ведь привередливые бывают. Где попало жить не станут.

– Летом? Летом меня мама может не отпустить, – сказал я. – У неё всё расписано. Я сначала в лагерь еду, а потом на юг, на море.

– Море – это хорошо, – согласился папа. – Но, я думаю, недельку-другую выкроим. Лето – оно ведь большое.

И правда, лето – оно очень большое. Только проходит как-то быстро.