Аглая Отрада - Судьба по наследству

Мерзкий толстяк, с бегающими, как мыши, масляными глазками, сопровождавший их, остановился перед второй по счету дверью и гостеприимно распахнул ее, слегка наклонив голову в знак почтения. Анна вздрогнула от неожиданности, а открывшийся вид помещения едва не лишил ее сил. И было отчего!

Кроваво-красные стены со множеством прикрепленных к ним каких-то адских приспособлений, с канделябрами и электрическими свечами, картины со сценами насилия наглядно показывали, что это был не просто бордель, как она себе наивно представляла. Плети, кнуты, какие-то распорки, козлы с петлями, очевидно для фиксации рук и ног. Анна только сейчас осознала, что значит по-настоящему испугаться. До нее дошло, что значили слова Антона о следах насилия на телах девушек. Что было бы, если бы к ней вошел не Яр, а настоящий любитель всего этого?! Анна побледнела, зрачки расширились, голова закружилась, и она потихоньку начала сползать по стеночке.

Однако Яр не дал ей этого сделать, подхватив на руки.

– Анна!!! Ты что это надумала?! – зашипел он.

– Я..я.. я ….это так страшно, мерзко, гадко, – Анна не могла связно высказать все, что на нее нахлынуло.

Яр усадил ее на кровать, а сам опустился рядом с ней на пол, чтобы видеть любимое лицо. Он взял ее руки в свои и, будто убаюкивая, тихо произнес:

– Маленькая моя, глупая девочка! Я не буду читать тебе нотаций, сама видишь, куда завело тебя кошачье любопытство и ни на чем не основанная уверенность, что ты можешь кого-то спасти. Как и не могу убрать этот извращенческий антураж. Если бы я мог въехать сюда на бронетранспортере, я бы, разумеется, сразу тебя в него запихнул и увез бы. Но Range Rover друга – это не того класса транспортное средство. Закрой глаза. Я рядом.

– Я не могу с закрытыми глазами сидеть, мне страшно, – прошептала она.

– Ну ты право, как ребенок! Броситься очертя голову в логово преступников тебе было не страшно, а теперь под нашей с Пудиком защитой ей страшно! – укоризненно сказал Яр. – Иди сюда.

С этими словами он сел сам на кровать и усадил Анну, как маленькую, на колени, гладя ее по голове. Она выглядела такой растерянной, трогательно беззащитной, что у него заныло сердце. Сейчас, когда дело сделано на девяносто процентов, он успокоился и подумал, что надо бы ей всыпать хорошенько по первое число, но духу не хватало даже легонько пожурить.

– Можешь спрятать лицо у меня на груди, можешь сопеть мне в ухо, как тебе будет удобно.

Анна благодарно на него взглянула. Его зеленые глаза светились добротой и, ей показалось, нежностью. И не давая себе труда оценить правильность своего поведения или неправильность, она уткнулась носом в его шею. Перенесенный стресс напрочь отключил здравый смысл, и Анна жила сейчас только чувствами и эмоциями.

Вдыхая запах Яра, она будто погрузилась в блаженную невесомость. Все вопросы, которые, как назойливые мухи, пытались испортить этот прекрасный момент, она решительно отгоняла. В конце концов, в жизни у нее было не так уж много счастливых минут. Это просто волшебство – оказаться в надежных руках лучшего из мужчин. Когда не нужно ничего решать, когда можно почувствовать себя маленькой девочкой, защищенной. Ведь самое важное состояние для женщины – защищенность – ей доселе было неведомо. Да и сейчас это было лишь иллюзией.

Она всегда все решала сама, потому что надеяться было не на кого. Наоборот, ей нужно было заботиться о бабуле. И она должна была быть сильной.

А как же ей хотелось быть слабой, чтобы ее вот так опекали, чтобы баловали! Никогда за все двадцать два сознательных года жизни Анна не испытывала таких острых приступов жалости к себе, как за эти несколько недель знакомства с Ярославом. Может, действительно, она полезла в этот капкан в надежде, что ее будет искать Он. И тут же отогнала эту мысль. Она просто хотела помочь. Да и с какой стати он бы стал ее искать? Но стал же?! Наверно, Антон попросил. Иначе, зачем бы она ему сдалась?!

И опять уже который раз за последнее время внутренний ребенок потребовал крохотку счастья. И ему было все равно, что счастье было мимолетным, и более того – краденым. Предательские слезинки наполнили глаза.

Она моргнула, и ее длинные ресницы коснулись кожи Яра. От неожиданной и никогда ранее не испытанной ласки он едва не задохнулся. Проглотив ком, подступивший к горлу, он слегка прижал ее к себе, усилием воли подавляя желание впиться в губы этой маленькой стрекозы, повторить тот первый головокружительный поцелуй, который останется в памяти на всю жизнь. Яр предельно отчетливо осознавал, что это поцелуй, который всколыхнул не только тело, но и душу, останется единственным.