Марк Фурман - Прерванный полет

— Не надеюсь на себя, — вздохнул он. — Давненько не хаживал пешком на такие расстояния. Да и с людьми поговорить надо. Очерк планируется солидный, возможно, на два номера, а времени в обрез.

— Ваше дело. — Алтунин подошел к Шумскому, стал что-то втолковывать ему, похоже, утратив к корреспонденту всякий интерес.

Корначев отправился к себе в «кабинет», разложил на столе карандаши, два блокнота, авторучки и взглянул в окно. Подождав, пока четверка не скрылась в лесу, он двинулся к Алтунину. Выслушав сухой, без эмоций рассказ о целях и задачах партии, задал, как положено журналисту, с десяток вопросов. Потом попросил начальника охарактеризовать каждого из членов его коллектива. Тут его собеседник оживился. Инженера Багрянского Алтунин представил как опытного знающего специалиста.

— Хотя он в тайге впервые, но претензий к нему нет. Интеллигентный человек, в общем, столичный житель. К нам за большими деньгами подался, — предположил Алтунин. — Теперь, похоже, его пленила тайга, увлекла работа. Хочет остаться еще на один срок.

— Слышал, что, кроме Багрянского, у вас есть и другие москвичи?

— Жмакин, наш завхоз и повар, он сейчас в Москве. Правда, варить ему некогда. — Алтунин развел руками. — Понимаете, Юрий Владимирович, нам для изыскательских работ необходимо сложное портативное оборудование. Одним словом, импорт. В Якутске его нет. Вот и приходится толкача в столицу посылать, за лето уже второй раз. Все командировочные давно израсходованы, деньги, которые на культрасходы и прочие нужды отпущены, тоже переброшены на эту статью. Не мне вам говорить, сами знаете, что одной ходьбой по главкам и министерствам мало чего добьешься. Кого-то надо в ресторан сводить, секретарше, чтобы вовремя бумаги отослала, подарить флакон хороших духов или французскую помаду. Вот такие у Жмакина задачи. Если будете писать, аккуратно упомяните и о наших трудностях…

После Алтунина Юрий поговорил с братьями Черкасовыми, потом с геологом из Екатеринбурга Бердманом. Наконец подошло время встречи с человеком, из-за которого он проделал расстояние в несколько тысяч километров — инженером Багрянским.

Когда Тропников к двум часам вернулся из МУРа, его ждала худенькая темноволосая девушка с грустными глазами.

— Вы ко мне? — поинтересовался Виктор. Девушку он видел впервые.

Она достала из сумочки повестку на имя Ирины Березовской, и Виктор увидел вызов в прокуратуру, написанный собственной рукой. Он вспомнил вчерашний день, общежитие «Аэрофлота». Если говорить откровенно, следователь считал поспешными слова о смерти стюардессы, которые произнес Бердичевский, прощаясь с Ларисой. Однако вступать в спор с начальником он не посмел. С другой стороны, подумал Виктор, Михаил Соломонович поступил, как опытный психолог. Он понимал, что только правда о судьбе Любы Вересун вызовет у ее подруг полное напряжение их памяти и чувств, и тогда они могут припомнить подробности, на которые в обычных обстоятельствах не обратили бы внимания.

Тропников достал несколько чистых бланков, один заправил в пишущую машинку, допрос нового свидетеля по делу начался.

Березовская от предложенной сигареты отказалась.

— Вы, Виктор Сергеевич, можете курить, — непринужденно разрешила она. — У нас в экипаже все пилоты курят. На меня не обращайте внимания. — Девушка подняла на следователя глаза. — Мне Лариса написала записку, это правда, что Любы нет в живых?

— Да, правда.

— Когда это произошло?

— Мы предполагаем, зимой. Перед Новым годом, в конце декабря.

Березовская вздрогнула, ее руки сжали черную сумочку. Она почти приказала Виктору: — Спрашивайте.

Он взял повестку, паспорт Ирины. Заполнив анкетные данные Березовской, Виктор предупредил ее об ответственности за дачу ложных показаний. Это была не излишняя предосторожность, лишь дань букве закона. Без этого следователь не может начать допрос свидетеля по любому уголовному делу.

Березовская повторила почти все, что он вчера слышал от ее подруги. Но в показаниях оказались и некоторые новые детали.

— С Любой по телефону я разговаривала дважды, — пояснила девушка. — Первый раз в конце декабря, точно помню, перед самым Новым годом. Тогда она сказала, что останется в Сибири и попросила сохранить за ней место в общежитии. Второй раз перед тем, как зашли за ее вещами.

— Вы не заметили, Люба волновалась? Может быть, ей кто-то угрожал?

— Нет, говорила она спокойно. Я еще удивилась: такая даль, а слышимость как из соседнего автомата.