Александра Семенова - Буквы. Деньги. 2 пера. Том второй

Неторопливо и основательно я изучал обнаруженный путь для побега, когда внезапно стены вздрогнули значительно сильнее и лаз распахнулся, выбрасывая содержимое. Всё, что окружало меня, всё, чем я дышал, устремилось прочь, увлекая меня за собой. Стены капсулы тут же сомкнулись, сжав мое тело. Я лежал головой к выходу, уперевшись в гладкие упругие края. Боль и страх охватили меня: мне нужно выбраться во что бы то ни стало! Я хочу жить!

Новая волна придавила мое тело, и я, собравшись с силами, бросил своё тело вперёд. Удивительно, но ворота поддались, пропуская меня. Я чувствовал, что сжимающаяся за мной капсула даже помогает мне. Я приободрился и поспешно стал продвигаться через узкий лаз. Голова, плечи – только вперёд.

Внезапно я почувствовал, как мою шею что-то сдавило, я не мог дышать, паника охватила меня. Дёрнувшись вперёд, я понял, что застрял. Жгут, обвивший мою шею, душил меня, а я не мог пошевелить застрявшими руками. Боль усиливалась, меня охватил ужас, но я не мог даже закричать. Сама капсула, помогавшая мне покинуть убежище, тоже замерла, словно в нерешительности, зажав мои ноги. Мое тело сдавило со всех сторон, горло обжигал обвившийся жгут, в глазах начало темнеть, сердце бешено колотилось, сбиваясь с ритма. Я готов был потерять сознание.

Внезапно стены капсулы опять пришли в движение. Собрав последние силы, я толкнулся ногами, жгут на шее затянулся сильнее, но на краю сознания, сквозь боль и страх, я почувствовал, как меня схватили за плечи и потянули вперёд. Резко развернув мое обмякшее тело, мою шею освободили от жгута. Боль отступила и, вздохнув, я услышал: «У вас мальчик, 3600».

Умбо, мой умственно отсталый брат-близнец, радуется и лупит по столу ладонью, видя моё приближение. Я ставлю поднос на клеенчатую скатерть, повязываю ему на шею чистый слюнявчик и подкатываю кресло ближе к столу, чтоб как можно меньше еды попало на колени и пол.

Поганая жизнь у моего брата: умственная отсталость и ДЦП. Он не ходит, почти не говорит, но ложку направляет в рот практически без промахов. Сегодня я свободен, поэтому на обед домашняя лазанья. Не такая, как готовила в детстве Ба, но для нас с Умберто в самый раз.

Раньше я думал, что одна из болезней брата предназначалась мне, но потом понял, что тогда бы мы оба медленно умирали в каком-нибудь государственном доме инвалидов, рассматривая стену и пуская слюну.

Меня, кстати, зовут Джон. Умберто называла мать, а мне досталось от щедрот небогатой фантазии отца. Ба тогда покрутила пальцем у виска, но на том и дело кончилось – все принялись сражаться за здоровье Умбо. Отец недолго пробыл на этой дистанции для борцов в супертяжелом весе, и в гонке остались только мама и Ба.

Я рано почувствовал себя лишним, неуместно здоровым в доме, где болезни брата были возведены на пьедестал. На меня постоянно шикали и выводили из комнаты, где лежал брат, если я набирался смелости туда заглянуть. Но позже мама и Ба смекнули, что Умбо может пережить их обеих и единственный, кто о нём позаботится, это я.

Не подумайте, я люблю Умбо и делаю всё, чтобы скрасить его существование. Как только я научился читать, брат стал моим единственным благодарным слушателем. Я читал ему на разные голоса, ставил сценки, изображал пиратов, разбойников, королей и даже принцесс. Вряд ли он что-то понимал, зато я понял, что хочу стать актёром. Но мама даже слушать не хотела об этом.

«Поступай на врача, милый! – говорила она. – Умберто нужен уход. Кто будет с ним после моей смерти?»

Я смалодушничал и сделал так, как сказала мама. Теперь я доктор Джон Беннард, по совместительству премиальная сиделка для брата. Надеюсь, там, на небе, мама и Ба всё-таки узнали, что я окончил университет.

Я завидую Умбо. Он всё время счастлив, всем доволен и обожает поесть. А мне в кусок в горло не лезет, хочется лечь в тёмный угол и покрываться там пылью. Но нужно переделать ещё кучу дел, пока я не уеду из этого дома надолго, может быть, насовсем.

Последний год выдался тяжёлым, я уставал как собака, давление скакало, болела голова, раз даже упал в обморок, хорошо, что никто не видел. Тогда я списал всё на усталость: работа, Умбо, магазины, уборка, готовка, всё на мне. Но когда в тридцать пять я обзавёлся одышкой, я заподозрил, что и мой организм решил дать сбой. В пятницу утром я пошёл в кардиологию, надеясь получить таблетки от давления или что-то типа того.

Вечером я вышел оттуда с мыслью, что Умбо весь день скучал и нужно будет взять для него в прокате новых мультфильмов. Думать об этом было куда приятнее, чем знать, что внутри наливается чернотой мезотелиома. Проще говоря, злокачественная опухоль сердца. В любой момент может рвануть.