Петр Капица - В открытом море

Мальчик хотя и боялся поднять голову, но точно выполнил приказание: прижавшись к земле, он посылал пулю за пулей в груду придорожных камней.

Гитлеровцы отвечали на его выстрелы трассами. Мелкие комья земли и срезанные пулями ветки дождем осыпались на юного партизана. А он держался на своем месте и продолжал отстреливаться до тех пор, пока не взметнулось пламя взорвавшихся у дороги гранат.

Видя, что дым заволок кустарник, Витя перебежал на новое место и залег, держа автомат наготове.

– Выходи! – крикнул через минуту Чижеев. – Все в порядке: еще двух нет.

Друзья оглядели дорогу. Кругом было пустынно и тихо. Начало светать.

– Вроде можно идти дальше, – сказал Восьмеркин. – Ты, Сеня, погляди, чтоб кто не выскочил, а мы с Витей сходим за Штейнгардтом. Боюсь, как бы нести его не пришлось.

Но Штейнгардта не потребовалось нести. Он лежал неподвижно рядом с издыхающим псом.

– Эх, не дотащили «языка»! – с сожалением сказал Восьмеркин и вдруг обозлился: – Ну, и шут с ним! Собаке собачья и смерть! Хорошо, что люди об него рук не замарали.

Восьмеркин ногой перевернул Штейнгардта лицом вниз и отошел к другим убитым немцам.

– Давай, Витек, хоть оружие да плащи, которые не в крови, заберем. И документы все надо выгрести.

Он и не заметил, как Витя тем временем вытащил из кармана тетрадочный листок, торопливо написал на нем углем: «Всем так будет», подписался таинственными буквами «Ч. М.» и приколол бумагу к погону корветтен-капитана.

Избавившись от пленника, друзья зашагали быстрее. Теперь они не растягивались, а шли гуськом, один за другим, закутанные в трофейные дождевые плащи. Туман оседал на их лицах и одежде мелкими каплями. Войдя в густой буковый лес, они остановились под причудливо переплетенными сучьями дуплистых деревьев.

Кружась, падали на землю желтые листья. Впереди виднелась колоннада таких же гладких и серых буковых стволов, глыбы камней, обросших мохнатым лишайником, и корни буков, горбами и клубами выползшие на поверхность земли, похожие на толстых удавов.

– Дальше нам незачем идти, – сказал Чижеев. – Отправляйся, Витя, один, а мы спустимся на дорогу и попробуем продуктами запастись. Встретимся здесь к ночи. Сигнал – свист. А ну, попробуй.

Витя трижды издал тонкий и мягкий свист.

– Добро! – похвалил его Чижеев. – Если партизаны захотят говорить с нами, пусть кого-нибудь пришлют.

Моряки отдали Вите пакет с донесением и лишнее оружие.

Начал накрапывать мелкий дождь. Они подняли капюшоны и пошли к дороге.

По разбитой проселочной дороге, увязая по щиколотку в глинистой жиже, шагали два немецких солдата, закутанные в плащи с островерхими капюшонами.

Дождь все усиливался. Грязь комьями налипала на подошвы тяжелых сапог, прорезиненные плащи потемнели и лоснились от влаги, а двое немцев, лениво поглядывая по сторонам, шли вразвалку, словно погода была самой благоприятной для прогулок.

Так они прошагали километров пять, не встретив ни пешеходов, ни подвод, ни машин. И вдруг впереди послышалось постреливание выхлопной трубы и гудение мотора. Солдаты уныло опустили плечи и вобрали головы поглубже в капюшоны.

Как только из-за поворота выскочила полуторатонка, нагруженная какими-то ящиками, они просительно подняли руки из-под плащей. Странных немцев не смущало то, что машина мчалась в обратную сторону. Но шофер сделал вид, что не заметил своих соотечественников. Он прибавил газ и пронесся мимо.

– Вот бандитская рожа! – по-русски выругался рослый солдат и вскинул было автомат, но меньший удержал его.

– Брось. Тактика у нас неправильная. Их нахальством надо брать.

– Так я ж и говорил, а тебе все хитрей надо.

Раздосадованные, они побрели дальше.

Низкие, лохматые тучи нависали над балками и горами. Дождь не переставал лить.

– Слышишь?.. Никак нагоняют, – сказал Восьмеркин.

Внизу на подъеме действительно слышалось понукание и скрип колес.

– Обоз, наверное… Спрячемся.

Друзья сошли с дороги, пробрались сквозь мокрые кусты и присели, поглядывая на дорогу.

Вскоре они увидели пару рослых артиллерийских коней, запряженных в четырехколесную повозку, покрытую заплатанным тентом на цыганский манер. На облучке сидел одинокий румын в высокой бараньей шапке.

– Вот и карета для нас, – весело сказал Чижеев. – Поехали, Степа; лучше не будет.

Спокойно бежавшие под горку кони отпрянули в сторону от неожиданно выросших на дороге немцев. Возница, догадываясь, что господам гитлеровцам не по вкусу в дождь идти пешком, натянул вожжи, удерживая коней, и, на всякий случай, боязливо козырнул.