Валентин Беляков - На далёкой планете

Наутро я даже не проснулся, когда отец и брат отправлялись в шахту, а мать собиралась на тканевую фабрику. Конечно, это не очень хорошо с моей стороны, но я всегда подгадывал так, чтобы наши выходные выпадали на разные дни. Встал я поздно. Я слишком устал за неделю, чтобы заставить себя выйти пораньше, хотя и хотел бы провести Вовне побольше времени. Первым делом я поджарил себе пару гренок, затем сбегал на рынок, предъявил свой чек и купил кулёк помадок к напитку. Старик выращивал у себя в домике растение, которое называл чаем. Оно требовало очень много света и тепла, поэтому на острове его давно перестали культивировать – слишком затратно – и пили просто кипяток, иногда добавляя синтетические вкусовые добавки. Но старик с пренебрежением относился к этой бурде. Он сконструировал систему линз, собирающую солнечный свет и направляющую его на крошечную чайную теплицу. У него вообще было много удивительных вещей. Именно от него я перенял тягу к изобретениям. И это именно он порекомендовал меня смотрителю шахты в механики. Стань бы я простым рабочим – возможно и не дожил бы до сегодняшнего дня. То ли из-за болезни, перенесённой в детстве, то ли из-за недостатка пищи или ещё из-за чего, я немного слабоват.

Размахивая кульком, я с неизвестно откуда взявшейся прытью взбежал по обледенелым ступеням сначала по внутренней стороне Стены, а затем бросился вниз. Улл уже ждал меня. Он оторвался от своего занятия (рыбалки) и замахал мне руками, сначала приветственно, затем предупредительно. Но это не помогло – я таки поскользнулся и преодолел последние несколько ступенек на мягком месте. Старик только покачал головой. Он улыбался.

– Здравствуй, Куб. Ты, как всегда сама элегантность.

– Спешил очень, – пожал плечами я.

– Не против, если мы побудем на улице?

– Конечно, я только что из дома, – что за вопрос! Я обожал стоять снаружи стены под необъятным лазурным куполом и вглядываться в бескрайнюю ледяную пустыню, ощущая свою ничтожность пред лицом мира. В такие моменты я верил, что существует нечто неизмеримо большее чем каша из сушёных грибов, комната восемь на восемь шагов и сварливый начальник угольной шахты.

– Ну-ну. Только больно пальто у тебя куцее. Пойду принесу что-нибудь более подходящее, пока ты не закоченел. А заодно и наживку, а то всю объели, свиноты, – Старик неторопливо поднялся во весь свой могучий рост. Даже в свои девяносто четыре он был выше меня в полтора раза. В наше время люди измельчали, да и не живут так долго. Его могучие ноги были толщиной почти с моё туловище каждая, а одет он был в прямо таки громадную мохнатую серую шубу.

Улл тяжело потопал к дому, а я полюбовался золотисто-персиковыми бликами на ледяных дюнах, а затем с опаской заглянул в прорубь. В это трудно поверить, но в глубине ещё остались заполненные водой лабиринты ледяных пещер. И из этих глубин, куда никогда не проникает солнце, Старик вылавливал жутких слепых рыбин, которые, несмотря на свою непривлекательную наружность, были восхитительны на вкус и пользовались большим спросом в городе. Прорубь была примерно полторы сажени в диаметре, но воды в ней не было видно даже в полдень – о её наличии можно было судить лишь по отдалённому плеску в глубине, который раздавался, если в неё что-нибудь кинуть.

Так вот, я заглянул в прорубь. Оттуда на меня глядели четыре огромных янтарно-золотых глаза.

Шикарно! Всегда мечтал вкалывать за еду в дьяволом забытом поместье! Покорми свиновец, убери за свиновцами, убери весь дом, постирай, помой посуду, вымой пол, наруби дров, разбери грёбаный чердак!.. Годами он пылился, и это никого не волновало. Но Кайтлехту ведь нечего делать! Кайт у нас прохлаждается целыми днями и даром получает жалованье (сущие гроши, между прочим!). Барсундук свидетель, лучше бы я снова подался в матросы. Я не спал уже двое суток.

– Двоё грёбаных суток! Я так с ума сойду!

– Что? Кто это? – донёсся слабый голос откуда-то из столетних залежей хлама. Ну вот, пожалуйте. Началось.

– Такой же вопрос могу задать Вам, сударыня, – учтиво ответил я, – по моим данным, я здесь один. Граф вкушает жаворонковый вечерний сон в своих покоях. Так что если Вы воровка – я начищу Вам кабину, а если Вы – голос в моей голове – я не знаю, что сделаю, так как раньше не сталкивался с подобным.

– Граф? Воровка? Ты кто вообще? – я только сейчас понял, что голос говорит на каком-то незнакомом языке, но я понимаю каждое слово. Шизофрения, привет! Хотя… Я направился на звук, разгрёб пыльные поломанные вещи и обнаружил красивую тёмно-зелёную пирамидальную коробочку со светло-зелёным руническим узором. Судя по весу и прохладе гладкой поверхности, она была из полированного камня. Но едва ли прожилки натурального камня могут сложиться в непонятные руны. Невероятно, но голос доносился из коробочки. Я попытался открыть её по едва заметному шву, но только зря обломал ногти.