Андрей Щупов - Бас, Кулак и Гитара

– Что это еще за Муслимово?

– Муслимово, необразованный ты мой, это село в Челябинской области. Столько книг прочел, а про Муслимово не знаешь.

– Ты толком объясни!

– Объясняю толком. Слышали про Челябинский «Маяк»?.. Вот оно самое и есть. Когда долбануло, наши секретчики, разумеется, продолжали держать рот на замке. Никто ничего не знал, и ребят гнали на практику в зараженную область. Геодезическая разведка и все такое… Батя еще удивлялся, что деревни пустые стоят – ни собак, ни кошек, ни одной живой человеческой души. А студентики – народ без претензий. Надо, значит, надо. Так и жили в палатках, копали шурфы, в озерах по вечерам бразгались, из колодцев пили.

– Ого! – присвистнул я. – Получается, что ты радиационный мутант?

– Вроде того, – важно и горько подтвердил Джон. – При облучении так всегда. Либо коньки отбрасывают, либо гениями становятся.

– А отец-то как себя чувствует?

– Да ничего. Даже не облысел, – Джон задумчиво тряхнул своими рыжими кудрями. – Должно быть, вся радиация в мой голос ушла.

– А я море люблю, – неожиданно признался Леший.

– Это ты к чему?

– Да вот про отцов заговорили, я и вспомнил. Мой-то отец в Ирбите родился. Это вроде Ленинграда – на слиянии двух рек. Одна, кстати, Ницей называлась. Базар у них располагался прямо на болоте, люди по кочкам прыгали, торговали и покупали. А по весне совсем как в Венеции начинали жить. Отец и впрямь думал, что это и есть море. Самое настоящее. Реки разливались, все первые этажи наполовину оказывались в воде. На подоконники и сундуки настилали доски, по ним и ходили. На работу на лодках ездили. Отец таким образом зарабатывал. Трешник – до завода, еще трешник – обратно. Как такси. Ну и ловили по пути все, что плавало, пускали потом на дрова. Крыльцо у них приставное было – так тоже всплывало. Гоняли на нем, как на плоту. Корову, кстати, тоже в сарайчике на второй этаж поднимали… – Вараксин задумался. – Отец рассказывал, что мышь однажды убил. Вилкой. Ели вот также каких-нибудь мидий, а под обоями на стене зашуршало. Он – бац и прищучил ее.

– Фу! – Татьяна зажала рот ладонью и стремглав бросилась из-за стола. Джон неделикатно гоготнул.

– Еще отец рассказывал, что улицы у них мостили не камнем, а чурбаками. Вбивали в землю друг подле дружки, а по срезам ходили. Любили играть в ляпы на реке, бегали по сплаву, тонули. Кстати, и рыбы в те времена водилась пропасть! Отец с братьями дневал и ночевал на этой самой Нице. После войны-то бедно жили. Одной рыбалкой и спасались. Нельму ловили, сорог, подъязков. Креветки, между прочим, тоже свои имелись. Только там их почему-то пикулями звали. Такие белые червячки в глине. Вроде апарышей. Клевало, рассказывает, на них здорово…

– Пойду погляжу, что там у Тани, – Элиза торопливо выскользнула из-за стола.

– Хорошо, что у нас желудки крепкие, – Джон с ухмылкой посмотрел ей вслед.

– А что я такого сказал? – Леший очнулся. – Обычная жизнь, чего тут пугаться?

– Действительно, подумаешь – мышь вилкой… Интересно, что расскажет про своих родичей Бил? Небось тоже откопает что-нибудь неаппетитное?

Я пожал плечами.

– Мне рассказывать нечего. Я ж не вы, я – деревенщина неумытая. Потому и удрал в город. Умыться и приодеться.

– А родители?

– Родители? Хмм… Знать бы, что это такое. Родителей у меня, братцы, не было. Отец пил, а не был. Мать умерла, когда мне и года не исполнилось. Я ее даже не помню.

Вараксин с Лешим опешенно молчали.

– Ты никогда этого не рассказывал.

– Вы тоже не рассказывали про радиацию с червяками.

Джон, крякнув, взглянул на меня со странным выражением на лице.

– Сдается мне, Кирюх, что ты нас переплюнул…

На бетонном бортике сидели заявившиеся на наш концерт загорелые малолетки. Облупленные носы, шорты, всклокоченные головенки. Пожалуй, внимание их было даже более лестно, нежели восторг взрослых сословий. Последние, ясное дело, – всегда скучают, – готовы глядеть хоть в окно, хоть в телегроб, а вот попробуйте-ка отвлечь детей от их ежедневных игр! Черта-с два у вас что-нибудь выйдет! А если выйдет, то значит, вы того стоите. Честь вам и хвала!.. Я поглядывал в сторону юных зрителей и мысленно веселился. До того они были славные и забавные. Конопатый карапуз, видимо, уже знакомый с нашим репертуаром, показывая на нас, деловито объяснял соседям, что «сейчас они приготовятся и станут играть, и что особенно ему нравится песня про кота Базилио, который скитается по свету, но нигде не может отыскать рая обетованного, что громче всех орет вон тот маленький с волосами до плеч, а самая четкая гитара у долговязого». Малец вел себя серьезно и обстоятельно. Будь он лет на двадцать постарше, вполне сошел бы за нашего менеджера. Приятели его, впрочем, вели себя более раскованно – колупали пальцами в ушах и носах, с удовольствием острили на свой детский манер.