Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Темные игры

Фарис удивленно глянул на чашку, неизвестно когда оказавшуюся у него в руках. Последние сутки обернулись невыносимо жутким дурным сном, от которого он никак не мог проснуться. И вот некто произнес те самые волшебные слова, способные его разбудить. Кто-то верит, что Фарис не трус и не предатель. Верит, что у Девичьего родника не было никакого шального отряда степняков, и Фарис ир-Джейхан не бежал, спасая свою шкуру. «Я верю, что ты не виноват». Что может сравниться с этими простыми словами, растопившими ледяной комок, в который превратилось его сердце?

Целитель, уютно устроившийся на низенькой скамеечке у очага, с легкой улыбкой наблюдал, как старательно Фарис отводит глаза, в которые, конечно, просто попал дым. Наконец, проморгавшись, он поднял голову и посмотрел на чужестранца.

– Ты сказал, что я тебе нужен, почтенный Раэн…

– То, что случилось однажды, может случиться и в другой раз, – уронил тот. – Я не знаю, как погибли твои спутники, но не хочу, чтобы кто-нибудь разделил их судьбу. Ты не знаешь, почему остался жив, но причина была, и, может быть, вдвоем мы сможем ее отыскать. А тогда старейшинам Нисталя придется признать, что их приговор был несправедлив. И будет гораздо лучше, если к этому времени ты все еще останешься жив.

– Я не надену ошейник ашара! – выпалил Фарис, вдруг поняв, что чувствует загнанный олень перед стаей собак.

– А тебя никто и не просит, – пожал плечами чужестранец. – Если ты не виноват, в наказании нет ни смысла, ни справедливости. Конечно, тебе придется пожить здесь, и не стоит рассчитывать на доброе отношение жителей Нисталя, но я – дело другое. Можешь считать себя гостем, Фарис ир-Джейхан. И, кстати, зови меня просто Раэн, если тебя это не затруднит. Не такой уж я почтенный, спроси кого угодно.

Сверкнув улыбкой, он поднялся и поставил свою чашку на стол.

– Между прочим, ты так и собираешься спать у огня? Возьми одеяло и перебирайся на постель, а твоя одежда пока просохнет.

Выйдя в другую комнату, целитель вернулся с толстым покрывалом и длинной шерстяной курткой, которую ловко свернул в подобие подушки и уложил на пол там, где только что лежал Фарис.

– Что ты делаешь? – осторожно поинтересовался Фарис, сидя на краю дивана и кутаясь в одеяло.

Никогда прежде его не смущала собственная нагота, если рядом случалось оказаться кому-то из мужчин. С чего бы? Но как бы ни был учтив и на словах великодушен его… хозяин, в голову лезло всякое. Ну не зря же сюда каждый день бегал Камаль, верно? Фариса самого мутило от этих мыслей, но одно он знал точно. Ашара не человек, и с ним позволено все.

– Устраиваюсь на ночь, – объяснил Раэн. – Я тебя, конечно, подлечил, но теперь тебе нужно выспаться в тепле и покое, а для двоих здесь тесновато. Вдруг я неудачно повернусь во сне, а ты решишь, что я посягаю на твою невинность?

Он усмехнулся, покосившись на Фариса, который залился краской от такого точного попадания в цель.

– Не решу, – процедил Фарис сквозь зубы. – Можем лечь вместе, и ворочайся сколько угодно. Я же не Камаль…

– Я тоже, – вкрадчиво сообщил целитель. – Уж поверь, Камаль ир-Фейси по сравнению со мной – невинное дитя. Но если ты сам предлагаешь…

Он взглянул на покрасневшего Фариса и расхохотался. Сообразив, что над ним просто потешаются, Фарис вспыхнул злостью и внезапно почувствовал себя окончательно живым и согревшимся. А потом, встретившись глазами с улыбающимся Раэном, понял, что как раз этого и добивался странный чужеземец с лицом его сверстника, но глазами и голосом без возраста. А еще через мгновение это и вовсе перестало его волновать, потому что усталость навалилась тяжелым сладким теплом, и все вокруг закружилось в призрачном танце теней.

– Значит, тебя зовут Халид?

Зеринге молча склонил голову, стоя на коленях и удивляясь, до чего же благодатнейший ир-Шамси не похож на почтенного старца, которого он ожидал увидеть. В представлении Халида такой важный человек, да еще и жрец, должен был ходить чинно, смотреть важно, а если уж о чем-то говорить, то изрекать одни только мудрости. И, конечно, верховный предстоятель должен быть украшен сединами, а взгляд иметь лучистый и умиротворенный…

– Встань, юноша, – хмыкнул невысокий дородный старичок, посмотрев на него поверх листа бумаги. – Пол каменный, холодный, хоть и коврами застелен. Оказал уважение – и ладно, хвалю, а колени побереги, к старости ой как пригодятся.

И снова углубился в чтение письма Раэна.