Андрей Щупов - Ваше благородие, бомж

– Какие еще дела?

– Ты о них знаешь, не юли. Во-первых, за себя слово сказать, а во-вторых, за жену. Вы ведь ее списали, верно? – Бомж порывисто вздохнул. – А она ведь беременной была. Стало быть, двойной к вам счет. Потому и не усидел. Не было мне там резона задерживаться… Ты, кстати, пистолетик-то вынь. Я ведь вижу, куда ты тянешься. А ломать прежде времени твою шейку, ой, как неохота. Давай, давай!.. Осторожно – двумя пальчиками левой руки…

– Ты же знаешь, я с левой тоже неплохо бью.

– Стрельба по-македонски? Как же, знаю, а все же так оно надежнее. – Бомж перехватил протянутый пистолет, не спуская глаз с Комлева, нюхнул дульный срез. – Горяченький ствол. Прямо руки жжет. В обойме сколько осталось?

– Много. Патронов пятнадцать.

– Ого! Хорошая у него обойма!.. Да это никак австрийская бирюлька? Хмм… «Глок-18»? – бомж взвесил пистолетик на ладони. – Легонький, однако! Наш «Стечкин» раза в два потяжелее.

– Так и есть.

– Значит, по-прежнему, уважаешь импорт?

– Немецкое оружие всегда было самым лучшим.

– Отождествляешь немцев с австрийцами?

– Гитлер считал себя немцем.

– Ага! Наполеон – французом, а Сталин – русским…

– Не передергивай!

– Ладно, это в общем неважно… В подвале, как я понимаю, остались жмурики? Я ведь видел, как вы туда спускались. Вчетвером, кажется?

Комлев передернул плечом.

– Не бери в голову. Так… Шелупонь подзаборная.

Бомж покачал головой.

– Завидую. Людей чпокаешь, как мурашей.

– А чего их жалеть! Самый бросовый товар на планете. Сколько уж там миллиардов наплодилось на сегодняшний день, помнишь?.. Вот видишь, сразу и не ответишь. Потому как много нас. Чертова прорва. Всю природу загадили.

– Так ты у нас, выходит, борец за экологию? Потому, стало быть, и оружие направо и налево пускаешь? Для скорейшего, так сказать, очищения планеты?

– Это уж суди, как хочешь.

– А я и приехал судить. Какие еще дела мне остались на белом свете?.. – бомж хмыкнул. – Ты вот что, Гошик, глушитель из сумочки вынь и тоже мне передай. В хозяйстве оно, сам понимаешь, все может сгодиться.

Комлев, не прекословя, отдал завернутый в платок глушитель.

– Запасной обоймы, часом, нет?

– Я тебе не склад боеприпасов.

– Верю, – бомж опустил железячку, которую прижимал к затылку Комлева. – А теперь, друг ситный, ты мне подробненько расскажешь, на кого работал Насарпанов, чьи конкретно указания выполнял ты, когда спроваживал меня за решетку.

– Лихой ты парень, майор! Только сам рассуди, какой резон мне с тобой откровенничать?

– Резон, Гоша, всегда есть. Ты, помнится, любил порассуждать насчет кармы с харизмой, вот и кумекай. Сашу косноязычного нашего помнишь?

– Это подполковника, что ли?

– Верно, того самого, которого грохнул кто-то из твоих дружков.

– Не из моих!

– Неважно. Только ты и тогда толковал что-то такое насчет судьбы, харизматического предназначения и прочих восточных премудростей.

– А причем тут судьба с харизмой?

– При том, милый, что сейчас в тебе харизмы ни на грош. Ни вот на столечко, – бомж показал ему двумя пальцами. – Вот и думай-ссображай. Покаешься, как знать, второй раз, может, родишься каким-нибудь поэтом.

– Почему второй?

– Ну, не знаю, может, в третий или четвертый. Я в этих материях не силен. Так или иначе – но поговорить стоит.

– Я лично в этом сомневаюсь.

– А я вот нет.

– Ты ведь знаешь, ни боли, ни пыток я не боюсь. Да и смерти тоже. Так что кончай сразу.

– Ну, с этим я, пожалуй, могу и погодить.

– Отпустишь живым? – Комлев недоверчиво обернулся. Стволом пистолета собеседник ткнул ему в скулу, заставил вновь смотреть в лобовое стекло.

– Может, и отпущу. Есть такая вероятность. Ты ведь, извини меня, только шестерка. Хоть и капитанил когда-то. Пятки с задницами, может, и не лизал, но служил и впрямь ревностно. Мне же требуется пахан. То бишь, Насарпановский босс. Такова цена твоей жизни.

– Шутишь?

– Ничуть. Тем более, что есть аксиома: звери в одной клетке долго не живут. Рано или поздно один поедает всех. И тебя, Гош, тоже очень скоро съедят.

– Это еще почему?

– А занозостый ты. Злой. И знаешь чересчур много, и молодым дорогу заступаешь. В общем найдут, за что скушать. Так что думай, Гош, крепко думай!

Комлев в молчании прикрыл глаза. Гость на заднем сидении его не торопил. Они и впрямь знали друг дружку слишком хорошо. Вероятно, и мысли в эту минуту у них струились в одном направлении.

– Хорошо, – Комлев открыл глаза. – Слушай и запоминай. Жену твою я не трогал. Это спецназовцы Глотова поработали. Они, кстати, до сих пор за кордоном – кто где. Как Сербскую Крайину потеряли, так многие в затылках чесать начали. К Белграду-то, сам знаешь, как относились. Идейные, конечно, туда потянулись, а любители капустки на сторону рванули. То есть, это я об исполнителях. Словом, может статься, и нет уж никого в живых. Там ведь после тебя хорваты снова в наступление поперли. Мясорубка была жуткая. Да и при тебе, если помнишь, народец выщелкивали, как уток в сентябре.