Андрей Щупов - Ваше благородие, бомж

Из-за спины донесся задушенный хрип. Ерема с Лешим в соседнем зальчике дуплили Ката. Звуки ударов сопровождались потоками угроз и брани. Ребятки сами себя заводили, судя по всему – работали уже ногами.

Комлев поморщился. Свиньи! С кем же ему все-таки приходится якшаться! Быдло, годное только для самой черновой работы. Час назад втроем жарили телку, и вот уже двое гробят третьего. Только потому что так сказал хозяин. Впрочем, наверное, и правильно сказал. Кое-кто придерживался паучьей политики, разрастаясь ввысь и вширь, Насарпанов считал, что от шелухи просто необходимо время от времени освобождаться. Ядро есть ядро, его следует содержать в чистоте, все попутное – полезно лишь до первого перекрестка. Лучшие из лучших, разумеется, зачисляются в разряд неприкасаемых, но таких всегда было абсолютное меньшинство. Отработанный материал списывали и списывают в утиль. Так было проще, так было надежнее.

Комлев брезгливо высморкался, прислушавшись к затихающим звукам драки, вынул из прячущейся под мышкой кобуры пистолет, уверенным движением навинтил на ствол глушитель. Подвал был глухой и глубокий, однако береженого Бог бережет. Да и не терпелось опробовать новинку. Партию глушителей привез приятель из Германии. В отличие от российских, эти были на порядок компактнее, по заверениям дружка обладали вдвое большим ресурсом.

– Молчит, хозяин! – сзади, громко сопя, приблизился Ерема. – Похоже, все отдали. Иначе бы раскололся.

– Это уж точно.

Комлев спустил флажок предохранителя, подумал, что операций напрасных не бывает. Умный политик любую ситуацию способен использовать себе во благо. У Ката не оказалось припрятанных денег – и черт с ним. Полковник прав, им следовало давно избавиться от гнилой троицы, вот и представился удобный случай. Ребятки сами нашли этот подвал, в сущности подобрали для себя идеальное подобие склепа. Есть помощники на годы, а есть на дни и недели. С последними следовало расставаться без сожаления.

– Ладно, пойдем, – Комлев повернулся к Ереме. Стараясь не наступать на разбросанные всюду битые кирпичи, они прошли в соседний зальчик. Ерема по пути задел макушкой приземистый арочный свод, яростно зашипел.

– Твари пастозные! Кто этот подвал только откапывал!

– Кто откапывал, тех уж нет, – Комлев снова с любопытством огляделся. Без сомнения катакомбы по возрасту тянули за добрую сотню лет. Потемневший от времени кирпич, округло вздымающаяся кладка и никакого бетона. В нынешнем двадцатом веке так уже никто, пожалуй, не строил.

– Георгий Викторович! – Кат, угадав во тьме хозяина, метнулся к нему, быстро перебирая по полу коленями. – Падлой буду, все отдал!..

Нога Лешего ударила его в грудь, бросая на каменную шелуху. Кат захрипел. Разбитое в кровь лицо его жутковато поблескивало.

– Посвети-ка!

Ерема послушно поднял фонарь. Кат зажмурился от блеснувшей в лицо вспышки выстрела. Беззвучно дернул ногой и затих.

– Выше, – пробормотал Комлев. – Выше фонарь подними.

Леший прикрылся ладошкой.

– На меня-то зачем светить?

– А это, Леший, чтобы я ненароком не промахнулся.

Комлев снова выстрелил. На этот раз пуля угодила в грудь. Нелепо перекрутившись телом, Леший повалился рядом с Катом.

– Черт!.. – Ерема ничего не понимал.

– Порядок! – успокоил его Комлев. – На Лешего пришла разнорядка. Сверху. Сам знаешь, как это бывает. Я-то против него ничего не имел, но кому-то он, видно, не понравился.

Комлев склонил голову набок, взглянул на перепуганного Ерему.

– А ты, я вижу, жалеешь дружка?

– Почему жалею?

– Да так, по глазам вижу.

– Я? С чего вы взяли? – Ерема судорожно подбирал слова. – Он жлоб был. Ни пивком угостить, ни в долг дать. Ничего я не жалею!

– Вот видишь! Было, значит, за что кончить гада. Все мы, братец мой, заслуживаем не самой лучшей участи. Про себя-то как думаешь? Грешен или не очень?

– Я? – Ерема совсем растерялся. Белесые его ресницы часто запорхали. – Я ж все, как вы… Никогда ничего против!

– Да? А Ката зачем дуплил? Собрата своего вчерашнего? Он-то, помнится, выручил тебя разок. Это когда, значит, катран накрыли. Тебе ляжку из «Макарова» прострелили, а Кат, дурачок такой, тебя на загорбке пер, до машины своей дотянул. Спас практически. А ты вон его как отблагодарил.

– Так вы же сами велели!

– Правильно, велел. Только ты ведь и возразить мог. Заступиться, так сказать, за корешка. Отчего ж не заступился?

Видимо, Ерема все понял. На глазах его выступили слезы, он упал на колени.