Андрей Щупов - Ваше благородие, бомж

– Нет аппетита?

– Да… Шею, понимаешь, поранил.

– Шею? Как это? – художник уже устраивался напротив. Долго уговаривать его было не нужно. Бесценную свою картину он запросто зажал между коленей.

– Да вот, нашлись люди добрые, ковырнули ножиком.

– Таких добрых людишек у нас хватает, тут ты прав. Мне сегодня тоже накостыляли. На площади. И не кто-нибудь, а взаправдашние менты.

– Это за что же?

– А вот за эту самую картину. В стране, понимаешь, бардак, пенсий с зарплатами не платят, а они людям и этой малости не позволяют. А я ведь не ворую, торгую собственным трудом. Коли на то пошло и налог готов платить, но! – указательный палец бородача поднялся. – С прибыли налог! А какая у меня прибыль? Едва на хлеб да на квартиру хватает.

– Не только на хлеб, как я погляжу.

– Чего?.. А-а, вон ты про что, – художник упрямо качнул головой. – Правильно, выпиваю! Потому как имею право. А они меня в морду тычут. За что? Только за то, что я не отстегиваю, как другие?

– Где ты торгуешь?

– Так везде уж пробовал. Сейчас вот с Монетки турнули. Там менты хозяева, им все платят. И художники, и чебуречники, и черные. За место – полтинничек, нехило, да? А если я, к примеру, ничего не продал за день? Или продал, но за тот же полтинник? Мне что, эти орлы краски с кисточками покупают? Или, может, позируют на дому? – бородач выругался. – Обвешались автоматами и чувствуют себя царьками. Из-за таких вот шкодников их ментами и кличут.

– Значит, парочка на Монетке?

– Иногда парочка, иногда трое. И бухими частенько приезжают. Представляешь картинку? Хватают какую-нибудь пьянь, волокут в воронок, а сами при этом кренделя сапогами выделывают.

– Обижен ты на них. Есть, верно, за что?

– Да уж верно есть. Если б только я. Там все на них зуб имеют… – Бородач успел набить рот, и оттого речь у него выходила невнятной.

Бомж нахмурился. Либо речь невнятная, либо начинались нелады со слухом. Голову кружило все сильнее, самоконтроль заметно сдавал позиции. Он задышал чуть чаще.

– Как же их зовут?

– Кого?

– Парочку твою.

Художник смахнул с бороды крошки, причмокивая, отпил из пластикового стакана.

– Старший у них – Митек, а других, честно сказать, не знаю да и знать не хочу.

Силуэт собеседника внезапно поплыл, быстро начал раздваиваться, бомжа чуть покачнуло.

– Э-э, да ты совсем бледный! С чего это? Плохо, что ли?

– Мне бы, браток, бинтов… Лекарств каких-нибудь…

Бомж не хотел жаловаться, но фраза вырвалась у него сама собой. Верно, и впрямь прижало. Мир перед глазами медленно, но верно, заволакивала багровая мгла.

– Так, может, это… В больницу?

– Да нет. Не надо больницы… Где-то бы отлежаться, а? Не знаешь часом, комнатку кто-нибудь не сдает? Я бы хорошо заплатил. Без обмана.

Успевший расправиться с гамбургером, художник сыто икнул.

– Слушай, а ты и впрямь плохо выглядишь. И глаза какие-то…

– Я насчет хаты спрашивал.

– Так чего ж… С хатой проблем нет. То есть, если без наворотов и изысков, то можно даже ко мне. У меня, правда, однокомнатная и без джакузи, но в общем и целом…

– Далеко?

– В смысле, значит, живу-то? Да нет, тут рядышком. Всего-то пара кварталов.

Бомж махнул рукой.

– Годится. Только подсоби встать.

– Что, прямо сейчас? А как же это все? – бородач кивнул на стол.

– Хочешь, бери с собой. Главное – помоги. Куплю потом все, что попросишь. И картину твою куплю.

– Понял! – художник суетливо вскочил. Пакеты сунул прямо за пазуху, картину подхватил под мышку. – Меня вообще-то Артемием зовут. И фамилия знатная – Васнецов. В смысле, значит, был уже такой художник. Мне даже советовали внуком его представляться. Может, наберусь нахальства и впрямь как-нибудь назовусь. А что? Дети и внуки – дело смутное, поди проверь. Мало ли их на свете – сынков лейтенанта Шмидта! Ты-то как считаешь?

– Потом, Артемий, потом…

Свободной рукой бородач помог бомжу подняться.

– Ну ты, паря, и тяжелый!

– Это, ничего. Силы еще есть. Ранка пустяковая, но крови прилично потерял. Мне бы отлежаться. Денек-другой…

– Понял! Все понял! – Артемий уже тянул его к выходу. Пространство кружилось перед глазами, лестница опасно раскачивалась, тем не менее бомж чувствовал, что ноги ему все еще повинуются. Терять сознание он пока не собирался.

Наверное, впервые за много месяцев он вольготно лежал на диване, листая газеты с журналами. Шея болела вполне терпимо, и все-таки головой крутить категорически возбранялось. По счастью, бородатый художник действительно проживал поблизости, а потому обошлось без серьезной кровопотери, хотя стаканчика два-три из него определенно вытекло. Ну да кровушка – дело наживное. Если посчитать, да взвесить, сколько всего он пролил ее на задворках империи, то, вероятно, наберется с изрядный аквариум…