Олег Ёлшин - Сорняки

– Кончай! Чего ты ждешь? Давай, братан, мочи его!

Но Стайер ждал. Чего-то не хватало. Чужак, схватив с земли огромный ржавый кирпич, опять запустил им в Стайера. Попал в ногу. Было больно, но стало совсем легко, и тренированная рука сделала верное движение. Бросок не был сильным, Чужак почти ничего не почувствовал – Стайер знал это. Но игра была закончена. Он победил. Снова победил…

Хотел было поднять с земли шлем, который все это время верещал: «Немедленно наденьте шлем!», – но не успел. Увидел, как… Охотник никогда не добивает жертву. Эта работа для других. Законное право для девиц (называют их Мезонками). Они тоже учувствуют и побеждают, получая лайки и призы. Девчонки в шлемах (совсем еще юные создания) принялись с победными криками бросать в Чужака биты. Жертва от ударов корчилась, пыталась увернуться, но Мезонки подходили все ближе, снова брали в руки свое нехитрое оружие, продолжая забавную игру. Чужак что-то орал, дергался, пытался встать, бежать, но Мезонки настигали его точными бросками. В своем безумии эти девицы были чертовски красивы. Так было всегда. Но что-то не укладывалось в голове. Теперь они казались безобразными. Наконец, самая мелкая (на вид ей было лет 15, скорее всего, была она ровесницей Эры Сокращения) спокойно подошла к жертве, подняла с земли кусок арматуры и ударила Чужака по голове, откуда брызнуло серенькое жидкое месиво…

Содержимое желудка рванулось наружу. Стайер встал на колени и долго раскачивался, пока его тошнило. Спустя какое-то время услышал нежный голосок:

– Съел что-то плохое?

Юная Мезонка стояла рядом, протягивая ему оброненный шлем. На ней был надет такой же, сквозь который сияли улыбающиеся глаза. Взгляд был светлым, ликующим. Видимо, ее впервые взяли в игру, дали возможность закончить, и она была счастлива!

– А ты ничего, прикольный такой, классный, – невинно произнесла девушка, – хочешь зафрендимся, потусим, время проведем?

Он выхватил из ее рук шлем, натянув его на голову. Все встало на свои места. Неподалеку лежало поверженное существо. Напоминало оно чудовище, растекшееся синими причудливыми очертаниями спрута. Спрута, нарисованного жирной, неряшливой краской по экрану. Но главное – не было никаких глаз! А перед ним стояла шикарная девица. Она отличалась от той, которую он только что видел без шлема, тоже была прикольной, с отличной фигуркой, длинными ногами. Короче, было с кем провести вечер, стоило только захотеть…

– Зафрендимся? – повторила она.

Он равнодушно посмотрел – была она младше его года на три. На целую вечность!

– Мала еще, сюська, подрастешь – приходи, – буркнул он и зашагал прочь, а из наушников слышался треск голосов, визги поклонниц и перезвон виртуальных монет. Посмотрел в уголок голограммы, сосчитав коины за победу. Присвистнул – законный бонус от Бродилки уже свалился на его аккаунт, плюс к этому продолжали сыпаться лайки и подарки фанатов, конвертируемые по курсу, и снова коины. Кругленькая сумма! Несколько месяцев можно будет ничего не делать в ожидании следующей игры.

– Игры? – вдруг подумал он, медленно шагая. – Да, прикольной и веселой игры…

Вечер не задался. Он переходил из одного бара в другой, с Тридцать Пятой на Двадцать Восьмую, потом на Двадцать Четвертую. Угрюмо пил, тупо смотрел по сторонам. Его узнавали, подходили, что-то говорили, но в основном доставали в сети – личка уже взрывалась от сообщений. Он вяло отвечал, натужно улыбался и шел дальше. (Как буд-то от них можно было отделаться.) Наконец, устроившись в тошниловке рядом со своим домом, где почти никого не было, попросил знакомую официантку по имени Клюква что-нибудь налить и приготовить бургер.

– С чем? – ласково спросила она, зная, что сегодня он герой. Он самый крутой парень на их улице. Да, что там – на весь город!

– Не знаю, – буркнул он, – без разницы, на твой вкус.

– Хочешь, распечатаю с запахом бекона?

– Валяй с беконом, – согласился Стайер.

– Могу сладкий. Хочешь сладкий? Будет пахнуть какао или шоколадом.

Разговаривала она с ним, как с ребенком. Хорошеньким славным ребенком.

– Клюква, я не знаю, мне все равно.

– Есть с клубникой.

Она немного помолчала, улыбнулась и добавила:

– И с клюквой. С клюковкой – сладкой, густой, кисленькой. Хочешь? Так, чтобы пробрало до мозгов. Кстати, я скоро освобожусь.

Он уставился на ее улыбающийся шлем, перевел взгляд ниже, где под короткой кофточкой при каждом сладостном вздохе томно вздымалось ее желание, вернее два желания. Они были упругими, были напряжены и откровенны. Они настойчиво просились наружу, требуя внимания, ласки и тепла.