Алина Либерман - Геймер своей жизни

Но мы были семьей, любили друг друга, вместе плакали и радовались. И как бы сильно не ссорились, мы все равно были готовы прийти друг другу на помощь в любой момент. «Брат за брата» – вот такие у нас были отношения. И если кто-нибудь смел сказать что-то плохое в нашу сторону, мы становились как башни-близнецы, неразлучны. И были готовы сжечь в прах любого, кто осмелится обидеть. Я чувствовала, что обрела поддержку в ее лице, что бы ни случилось.

Семья – это не только люди одной крови с вами. Люди часто не замечают, как их же родные тормозят их. Когда из-за заботы о родном человеке ты отказываешься от своих возможностей, тормозишь себя. Семья – это люди, которые должны тебя толкать вперед, поддерживая при падениях.

Подумайте, есть ли в вашей жизни люди, которые идут с вами в ногу годами, к которым вы можете обратиться с любой просьбой. Таких людей вы можете смело называть семьей. Но это не значит, что вы должны их слушать во всем. Выслушайте и сделайте выводы, но внимательнее прислушивайтесь только к своей интуиции и разуму. Не позволяйте никому манипулировать вами, каждый человек отвечает за свою жизнь сам. Сделать доброе дело и идти у кого-то на поводу – это разные вещи. Слепая любовь приведет только к эмоциональным расстройствам, да и к убыткам.

Если ваш близкий просит у вас помощи, помогите. Но если вы видите, что это переходит в закономерность, прекратите это. Постоянно делая за другого его работу, вы лишаете человека возможности саморазвития и получения опыта самостоятельно справляться с жизненными сложностями. Человек остается с вами, потому что вы – это его зона комфорта. Зачем подвергать себя риску, если можно попросту переложить всю ответственность на вас? С такими лучше держаться на расстоянии.

Я работала не каждый день, только по выходным. У меня было много времени для того, чтобы проводить его вместе с Димитрисом. Но я не могла понять, в чем дело, он не появлялся по несколько дней. На вопрос, где был, он отвечал: «Работа, тренировки. Ты что, не понимаешь, что я устаю и мне нужен сон?»

Проходило время, он то пропадал, то появлялся. Помощи от него никакой не было. Ни финансовой, ни какой-либо другой. Когда у меня возникали проблемы, я обращалась к друзьям. Парень моей подруги и по совместительству один из моих лучших друзей всегда приходил мне на помощь со словами: «Зачем он тебе нужен? Ты же догадываешься, что он тебе изменяет».

Я старалась избегать этих разговоров. Чувство было, будто меня ногами пинают. Я поняла, что вернулась его бывшая, которая стала, по всей видимости, теперешней, поэтому решила, что клин клином вышибают. Я знала, что стоит мне сказать моему другу Джо, что я хочу забыть Димитриса, он тут же примется искать мне нового бойфренда.

Надежда умирает последней.

Я лежала на кровати рядом с сестрой, читала книгу. Она смотрела что-то в своем телефоне и говорила, что у нее адски болит живот. Я так сильно ей сочувствовала, что живот начал болеть и у меня.

Своими мыслями мы можем заставить себя почувствовать боль или, наоборот, заставить не чувствовать ее. В нашем мозгу куча возможностей, о которых мы не знаем. Он работает максимум на десять процентов из ста.

Боль усиливалась, меня начало бросать в жар. Я приняла холодный душ в надежде, что это поможет. Но нет, жар усиливался, у меня онемели конечности, я стала задыхаться, а мое сердце было готово выскочить. Я кое-как объяснила сестре, что со мной, и попросила позвонить Димитрису.

Лиза дозвонилась, но трубку взяла девушка и сказала, что он спит.

Мне казалось, что я просто умираю. Помимо того, что я не понимала, что со мной, а тут еще и это. Сестра позвонила нашему другу Николасу, который был другом и Димитрису. Он приехал и отвез меня в больницу. Все испугались не на шутку. Я не могла дышать, а мне сказали ждать очереди. Я навсегда запомнила те адские муки.

Когда я наконец-то попала к доктору, он спросил меня, не было ли у меня стрессов или каких-нибудь ситуаций в жизни типа смерти близкого. Я сказала, что нет, но сама подумала о том, что я уже в течение года живу как на иголках. Мне поставили капельницу и укололи обезболивающее. Через время мне стало немного легче. Потом Николас рассказал мне, что доктор посоветовал сходить к психологу. И предположил, что все это последствия какого-то стресса, либо длительных переживаний, которые измотали меня, и на подсознательном уровне мой мозг отказывается принимать это снова, поэтому моральные травмы теперь превратились в физические. Послушав, я сказала, что это похоже на абсурд.