Сергей Матвеев - Нереалия. Битва за Смоленск

– И про ресурсы не забудь! – добавил Добрыня.

– Да, и ресурсы, – подтвердил Мамай. – Они случайным образом распределяются. Чем больше территория – тем больше на ней будет ресурсов. А значит, сможешь их продавать, превращать ресурсы в деньги. Для цены также имеет значение, в каком районе землю покупаешь – на севере, где вечная мерзлота, или на юге, где палку в почву воткни – дерево вырастает. А ещё пустыня есть, или степь. Земля будет дешевле, но и ресурсов меньше. Ну, в общем, ты принцип понял. Чтобы не было спекуляций с купленными территориями, часть вложенных денег сразу списывается со счёта. Потом ты их постепенно возвращаешь, добывая и продавая ресурсы. Другая часть ложится в так называемые золотовалютные резервы. Типа как в наш «Державный банк». Это будет залогом под выпуск денежной массы. Ну и наличными на балансе княжества что-то остаётся. В бюджете, короче.

– Зарплаты дружине платить, – улыбнулся Персиваль.

– Ну да. И так далее, и тому подобное. Всё тут связано воедино, – подытожил Мамай. – Хорошо хоть, внесённые деньги не просто так растворяются в карманах создателей игры, а как бы остаются нам на «раскрутку». Хотя на самом деле вложенные нами реальные деньги уходят к ним на банковский счёт и мы их уже не видим, у нас остаются чисто виртуальные деньги. Пиксели на экране. Вот такой вот обмен.

– Да я уже, кажется, начинаю понимать, – сказал я. – А сколько вы вложили?

Мамай посмотрел на Добрыню, затем на Персиваля.

– Да ладно. Скажи ему, – сказал Добрыня. – Вон, Витя тоже не знает.

– Нас сорок два человека было, основателей, – с напускной небрежностью сказал Мамай. – Все вместе мы внесли пятьсот тысяч.

Витя выпучил глаза.

– Пятьсот тысяч чего? – не понял я.

– Нереалов, – пояснил Мамай. – В эсэрах это потом шестьдесят миллионов получилось. Тогда ещё курс другой был, один к ста двадцати.

– А в долларах, выходит, пятьдесят тысяч? – никак не мог поверить я.

– Курс немного другим был, но примерно так. Не знаю, может, для кого-то это и не очень большая сумма, а для нас – вполне существенная. Что-то мы игровыми внесли, два года с зарплат экономили, но остальное – да, «живыми» деньгами. Это была настоящая большая мечта, для которой ничего не жалко.

– Хорошие деньги! – мечтательно протянул Витя. – И что, всё ради игры?

– Всё ради свободной игры, – гордо сказал Мамай. – Свободной игры в своём государстве.

У меня на языке уже вертелся следующий вопрос, но Добрыня вдруг резко поставил кружку на стол и засобирался.

– Ты чего? – спросил его Персиваль.

– Я малому обещал с алгеброй помочь, а время уже позднее, надо спешить, – ответил Добрыня. – Завтра в дороге договорим. Или на заставе.

– Да, – согласился Мамай. – Ты прав. Времени будет достаточно. А пока пора по домам.

– Мне пока яснее не стало, что тут к чему и почему, – признался я.

– Да не боись, – успокоил Витя. – Ты же тут первый день!

– Потихоньку втянешься, – поддержал его Персиваль. – Мы поможем!

– Девушка, рассчитайте нас! – сказал Мамай пробегавшей мимо официантке.

Та остановилась, оглядела стол, заглянула коротко в маленький блокнотик:

– Тысяча девятьсот тридцать.

– Сегодня я плачу! – известил нас Мамай и порывшись в кармане, протянул ей купюры. – Две тысячи, сдача – вам!

– Спасибо! – сделала «книксен» официантка, спрятала деньги в кошелёк и принялась собирать со стола.

– Ну что, други мои, выходим! На свежий воздух! – поторопил нас Добрыня.

Воздух и впрямь был свежим. Стоял тёплый летний вечер. Солнце уже зашло, на небе сияли крупные звёзды, луны видно не было. Настроение после сытного ужина было самое что ни на есть благодушное. Даже встревоживший меня разговор стал постепенно забываться, тем более, что мы решили его пока отложить.

– А красиво они небо сделали! – восхитился я.

– Да, отличная графика, – согласился Мамай.

– А мне ещё зима здесь нравится, – сказал Персиваль. – Прикалывает на лыжах кататься.

– Я как раз хотел спросить, бывает ли тут что-нибудь, кроме лета, – признался я.

– Ещё как бывает! – мечтательно произнёс Добрыня. – А какая осень здесь красивая! Унылая пора, очей очарованье!..

Персиваль добродушно засмеялся.

– Не обращай внимания, – сказал Мамай. – Добрыня у нас романтик.

Персиваль неожиданно хрюкнул, и засмеялся ещё громче.

– А Персиваль – циник, – добавил Мамай.

В казарму нас пропустили без всяких формальностей. Чувствовалось, что моих новых друзей здесь хорошо знают и уважают. Мы поднялись на второй этаж.