Кирилл Шатилов - Многоликий странник

За барной стойкой в дальнем конце зала, где вершилось главное таинство приготовления угощений, хозяйничала средних зим женщина вполне заурядной наружности, но зато с густой копной роскошных высветленных волос, для удобства перехваченных на затылке широкой синей лентой. Хейзит никогда еще так долго не отсутствовал дома, и сейчас мать с непривычки показалась ему моложе своих зим. Он невольно застыл на пороге, однако опытный глаз Гверны, умевшей еще от дверей не только подмечать, но и оценивать очередного гостя, скользнул по Хейзиту с головы до ног, и лицо хозяйки преобразилось.

– Будешь поскребыши, сынок? – вместо приветствия поинтересовалась она, поспешно вытирая замасленные руки о чистенький фартук. – Как ты любишь, целая сковорода, горяченькие.

Она не договорила, на мгновение задохнувшись в крепких объятиях сына. За спиной Хейзита послышались подбадривающие смешки и улюлюканье немногочисленных посетителей.

Он снова был дома.

– Дит сказал, что ты рвешь и мечешь, мам. Неужели так много хмеля попортилось? – Хейзит начал не с того, с чего собирался, но запахи таверны и улыбка матери перемешали в его голове все заготовленные заранее слова. – Вроде ж амбарную крышу недавно чинили.

– Недавно. Куда там! За месяц до твоего отъезда, не позже. Время-то уж сколько прошло.

– Это тебе кажется, что долго, – хитро подмигнул Хейзит. – Видать, скучала, оттого дни и тянулись.

Взгляд Гверны на мгновение сделался внимательным, она пристально посмотрела на сына, еще раз вытерла передником руки, и тихо, так, чтобы никто за соседними столами не слышал, спросила:

– У тебя все в порядке?

Хейзит едва заметно покачал головой, а вслух спросил:

– А сестричка где?

Гверна выразительно округлила глаза и ткнула пальцем в дальний угол, где за одним из трех почетных столиков, рассчитанных всего на четырех персон каждый, хорошенькая девушка, с убранными на материнский лад светлыми волосами, кружилась вокруг одного-единственного гостя, сопровождавшего каждое ее изящное движение широкой улыбкой.

Гость был весьма молод, едва ли намного старше Хейзита, однако его довольно приятное худощавое лицо уже украшали тонкие усы, переходившие в остренькую бородку, какие по последней моде носили заботящиеся о своей внешности ничуть не меньше, чем о военной подготовке мерги .

Хейзит сразу сообразил, чьего коня он видел на улице.

Облачен гвардеец был в длинную кольчужную рубаху, поверх которой был надет хорошо сшитый полотняный камзол – до кожаного не дотянул, ехидно заметил про себя Хейзит, – перехваченный на узкой талии поясом из металлических бляшек. Из-за края стола виднелась рукоятка пристегнутого к поясу меча с круглым набалдашником. На правой стороне широкой груди мерга четко вырисовывалась ярко-желтая нашивка в виде перевернутого лепестка, означавшего для посвященных определенный чин. В чинах и регалиях Хейзит никогда не был силен, а потому просто запомнил этот знак, чтобы потом, на досуге, поинтересоваться его значением у всеведающего Ротрама. Зато он с завистью обратил внимание на один из тех предметов, которые привлекали его в виггерах , и особенно в мергах , самого с детства: прямо на стол сбоку от себя юноша положил блестящий стальной шлем в форме перевернутой луковицы и с фигурной прорезью для лица, напоминавшей человеческое сердце, каким его изображают на знаменах, благодаря пересекающему ее вертикально наноснику. Схожий вид имели разбросанные по всей округе каменные или глинобитные беоры , то есть часовни для отправления культа того или иного легендарного героя. И уж кто-кто, а Хейзит точно знал, что именно луковичные шлемы конных гвардейцев, не менявшиеся со стародавних времен, стали прообразом беор . А вовсе не наоборот, как долго уверяла его упрямая Велла. Конечно, она делала это исключительно из желания поспорить, ну да теперь-то, похоже, ей придется досконально разобраться в том, что откуда взялось!

– Это еще что за птица? – понизив голос, поинтересовался Хейзит.

– Только прошу тебя, не начинай сразу лезь на рожон, – предупредила Гверна, машинально хватая сына за рукав. – На мой взгляд, прекрасный молодой человек, бывает у нас теперь чуть ли не каждый день, всегда при деньгах, ссор не затевает. Велле он тоже нравится.

– В этом я не сомневаюсь, – хмыкнул Хейзит.

– А коня его ты видал?

– Да, видал. Там вон и мой теперь рядом твой овес жует.

Последнее замечание он сделал наигранно небрежным тоном, предполагая приятно удивить мать. Гверна выглянула в окно, всплеснула руками, но как будто не обрадовалась, а вовсе даже встревожено посмотрела в лукавые глаза сына.