Анатолий Музис - Происшествия. Фантастика. Фронтовые и исторические хроники

А Андрей не знает, что такое страх.

– Альпинистом надо родиться, – улыбаясь говорит он. И мы не можем с ним не согласиться.

А я? Какое место занимаю я в этой тройке? В чем мой талант, если не считать способности к рисованию. Ответ на этот вопрос я получил совершенно неожиданно. И дала его мне Анюта.

Мы вышли на шумную и бурную реку и решили один день отдохнуть. После завтрака, теплым солнечным утром мы втроем сидели на берегу и, вслушиваясь в гул воды, молчали.

Неведомо где взяв разбег, вода стремительно неслась по тесному каменистому руслу. Белые буруны покрывали ее поверхность курчавыми барашками и лишь в узкой глубокой протоке, отделяющей от берега вытянутый галечниковый островок, она шла плотной темной и, казалось бы, лениво-спокойной массой. Но бег ее был также бесконечен.

Я смотрел на ее вечно живую, вечно новую, вечно изменчивую поверхность и почему-то вспоминал древних греков, которые считали воду первоматерией, основой всего существующего.

– Красота какая, – сказал я, обращаясь к Анюте.

Но она вдруг посмотрела на меня как-то странно.

– Ты созерцатель, – сказала она. – А скажи, глядя на эту реку у тебя никогда не появлялось желание переплыть ее?

Она назвала меня «созерцателем» и это слово прозвучало обидно, хотя признаться, сумасшедшего желания переплыть протоку у меня действительно никогда не появлялось. Я не ответил ей.

Тогда она обратилась к Андрею.

– Как ты думаешь, я переплыву протоку?

– Брось, – лениво сказал Андрей. – Такие шутки обычно кончаются плохо.

– А ты переплыл бы? – спросила она его.

– Может быть.

Андрей не смотрел в ее сторону и речь его была нарочито медлительной. Мне всегда казалось, что он считает себя третьим в нашем обществе и поэтому старается держаться несколько обособленно. Но Анюта ему нравилась. Я чувствовал это.

Анюта, между тем, поднялась и подошла к кромке воды. Протока была не широка и как будто без камней, но стремительность течения была здесь не меньше чем в главном русле, ей это было известно также хорошо как и нам.

– Не дури, – все также лениво предупредил ее Андрей.

Я смотрел на нее, по-прежнему уверенный, что она не осуществит своего сумасбродного замысла.

Но Анюта вдруг резко взмахнула руками и кинулась в воду.

Мы с Андреем вскочили, как будто подброшенные землетрясением. Протока имела изгиб выпуклой стороной к нашему берегу. Ее сносило быстро и неудержимо, и хотя Анюта упорно и даже отчаянно старалась пробиться к острову, но никак не могла преодолеть стрежень. Ее проносило мимо и было страшно даже подумать, что произойдет, когда из протоки ее вынесет в порожистое русло.

– «Бежать! Кинуться наперерез! Хотелось толчком помочь ей выбраться из бешенной струи!»

Я не успел еще подумать об этом, как оказалось, что мы с Андреем уже бежим по каменистому берегу, бежим изо всех сил. Надо обогнать ее, иначе никакого смысла кидаться в воду. В воде ее не догонишь.

Но и по берегу догнать ее было не так просто. Огромные валуны загромождали берег. Их надо было обходить, прыгать с одного на другой и еще неведомо что надо было делать, чтобы поспевать за ней, поспевать хотя бы не теряя ее из виду.

Анюта никогда не производила впечатления сильной женщины, а тут посредине протоки ее фигурка казалась особенно маленькой и беспомощной. И вот я все-таки потерял ее из виду.

А когда, задыхаясь от быстрого бега, я вскочил на камень повыше… Анюта уже плыла по ту сторону быстрины. Судорожными взмахами рук, последними усилиями она выгребала к откосу. Еще бы чуть-чуть и ей бы не выбраться.

Но вот она на спасительном берегу, ухватилась за камни, дышит тяжело и глубоко. Потом поднялась и помахала нам рукой, как ни в чем ни бывало.

Андрей кричал ей, чтобы она не смела плыть обратно, чтобы отдохнула пока он сбегает за веревкой и организует переправу. Она кивнула головой в знак согласия и легла на камни. Она лежала на камнях и мне казалось, что она уже мертвая, а я сидел на этом берегу, бессильный ей чем-нибудь помочь, и смотрел на нее, и в сознании моем, как в тесной клетке, безостановочно билось слово: «…созерцатель… созерцатель… созерцатель…».

Вернулся Андрей. Смотав веревку кольцами, он старался забросить ее на другой берег, но как только веревка касалась воды, ее тот час же сносило.

– Не надо, – крикнула Анюта. Она поднялась и прошла к верхней части острова.

Обратно плыть было легче. Та самая струя, которая раньше относила ее от острова, теперь благополучно прибила к нашему берегу. Вскоре Анюта стояла рядом с нами. Андрей, злой и сумрачный, свертывал кольцами мокрую веревку и молчал. А она заглядывала ему в глаза и смеялась.