– Мы тебе не приказываем нас кормить, но просим. – спокойно ответил Буза разгневанному промышленнику, верный своему принципу не дубасить бражников, дабы не замараться – Ты что тут, хозяин? Дай пожрать, мы голодны!
– У-у-убью-юю! – белугой заревел промышленник и с ножом наголо набросился на Елисея, но резануть не успел: на мгновение раньше Буза засадил ему кулаком по печени, а казаки его десятка, с нетерпением ждавшие знака со стороны командира, дружно вломились в кучу жиганских казаков и промышленников, весело работая кулаками и ногами, а Сергей Кандышев лихо швырял в обезумевшую толпу не только столы и табуретки, но и вырванных из её рядов особо драчливых промышленников. Через какие-то десять минут массовая драка в жиганском кабаке «Арака» благополучно завершилась без победителей и побеждённых: всё её участники вымотались и окончательно выпустили пар, да и драться было уже нечем, ведь вся мебель и посуда, которая к моменту прихода отряда Бузы ещё оставалась целой в кабаке, была расколочена вдребезги. Тот самый промышленник, который и полез на Бузу с ножом, встал, шатаясь и держась за расшибленную правую скулу, сказал десятнику:
– Ты атаман, того, извини, что я бока тебе намял, видит Бог, брага слишком крепкой оказалась…
– Ладно, бывает. – ответил Буза, прикладывая свой амулет-змеевик к подбитому левому глазу. После драки наступило довольно быстро наступило время примирения, скреплённое обильным брагопролитием, во время которой казаки Бузы перезнакомились и передружились со всеми промышленниками, которые застряли в Жиганске по пути к островам, лежавшим севернее Лены, где добывалась мамонтовая кость. Предводителем сей невезучей ватаги был Павел Кочерыга – тот самый промышленник со свороченными скулами. Нелюбовь его к представителям власти имела очень давние корни, даже в Сибирь он, старинный холоп, бежал после того, как высек на конюшне, как сидорова козла, собственного барина за то, что тот ради забавы выпорол его беременную сестру. Та от пережитого скинула ребёнка и, не выдержав позора, утопилась. Отчаявшись добиться правды (не положена она рабам!), Павел Кочерыга однажды подкараулил барина на конюшне и от души отходил его кнутом по загривку, выместив на подонке много лет копившуюся обиду, да так хорошо, что тот после порки умом тронулся. Не дожидаясь расправы за содеянное, Кочерыга бежал в Сибирь, где записался в казаки, но от судьбы не ушёл. Десятник ему попался из породы мерзавцев: казаков за людей не считал, присваивал себе их жалование, жировал, когда другие с голоду пухли. Однажды Кочерыга не выдержал и решил поговорить с десятником по-мужски, но тот разговор закончился плохо для их обоих, ведь после него десятник отправился на погост со свёрнутой шеей, а Кочерыга – на Лену, где быстро выдвинулся в предводители ватаги промышленников, ходивших на побережье и острова Ледовитого моря за мамонтовой и рыбьей костью, но своей нелюбви к представителям власти не оставил, не делая между ними особой разницы, честный человек или бесчестный, но как следует познакомившись с Елисеем Бузой, сказал:
– Настоящий казак, не то, что некоторые! – и с этого момента они стали лучшими друзьями. Благодаря дружбе с промышленниками зимовка отряда Бузы в Жиганском остроге прошла весело, в попойках и братаниях, но не только праздным бездельем были заполнены долгие длинные месяцы. С самого первого дня казакам Бузы пришлось включиться в хозяйственную деятельность Жиганского острога, что было понятно: работы по обустройству сих диких мест было много, а сил собственно жиганских казаков для их выполнения не хватало. Казакам Бузы приходилось и избы строить, и стены чинить, и за ясаком ходить, и зверя бить – легче сказать, чего им в Жиганском остроге не приходилось делать. Порой казакам Бузы приходилось отходить от острога на десятки, а то и на сотни вёрст, где не то, что о казаках – о людях вообще не слышали. Буза всячески поощрял эти походы, заставляя брать с собой навигационные инструменты, дабы приучить своих казаков к составлению чертежей пройденных земель, ведь на Оленёк он собирался идти всерьёз, не как вольный охотник, задачей которого является набить побольше зверя и свалить в тёплые места, но как хозяин, намеренный освоить сии неведомые земли и всерьёз на них закрепиться. Как-то раз Онфим Крытов и Яков Кудояров вместе с Павлом Кочерыгой отправились на левый берег Лены за сбежавшими острожными оленями, но поход, на который отводилась от силы неделя, растянулся на месяц. В поисках оленьих следов Онфиму и Якову пришлось прорубать дорогу через бурелом, проваливаться по горло в воду многочисленных речек и озёр, бердышами отбиваться от волков и росомах, видимо, хорошо познакомившихся с людьми и теперь видевшими в них источник свежего жирного мяса, терпеть жестокие голод и холод. С горем пополам, но жиганских острожных оленей казаки нашли почти в трехстах километрах от Жиганска, на берегу Муны, левого притока Лены, речки, хоть и мелкой, но бурной и своенравной, о чём свидетельствовал густой пар, шедший от полыней, которые не думали затягиваться льдом даже в тот лютый мороз, который стоял на Среднесибирском плоскогорье. Как бы то ни было, но всех острожных оленей, которых сбил с панталыку и угнал с собой сокжой (дикий северный олень), казаки нашли и теперь решили сделать привал, дабы спокойно поесть и отдохнуть перед дорогой обратно, но только казаки начали закусывать строганиной, как Николай Кочерыга и выпалил:
Читать дальше