Корбан Эддисон - Слезы темной воды

– Простите, – сказала Хадиджа смущенно. – Это противоречит моей религии.

Ясмин взглянула на мать и отбросила правила приличия.

– Я сделаю это, – сказала она, пожимая ему руку. – Мне очень приятно познакомиться с вами, Квентин.

Ясмин заметила, что губы Ванессы растянулись в улыбке. Это было выражение теплоты, выражение приветливости, выражение прощения.

– Вы когда-нибудь плавали на яхте? – спросила Ванесса, указывая на парусник. – Сегодня будет чудесный закат.

Меган нашла брата сидящим на скамейке на Лафайет-сквер, недалеко от конной статуи Эндрю Джексона. Позади него в отдалении возвышался Белый дом, над которым на высоком шесте развевался флаг. Был ветреный день пятницы, середина осени, небо было синее, как на картине Ван Гога «Звездная ночь», деревья в парке походили на разноцветные гирлянды. Порывистый ветер катил листья по траве, но температура еще была приятной, а в сухом воздухе чувствовалось бабье лето.

– Неплохое у тебя тут местечко, – сказал Пол с улыбкой, закрывая книгу, которую читал. – Жаль, что они тебя приковали к столу.

Меган улыбнулась в ответ. Парк находился в пяти минутах ходьбы от «Мейсон энд Вагнер» и был ее любимым местом отдыха в Вашингтоне.

– Я прихожу сюда почти каждый день, – возразила она. – Только ненадолго.

Он встал и обнял ее.

– Ты готова?

Она кивнула:

– Готова как никогда.

По усыпанной листьями дорожке они вышли из парка и по Коннектикут-авеню двинулись к парковке у Клуба армии и флота, где оставил свою машину Пол. Там он дал работнику парковки талон и взял ключи, когда тот вернулся с его «ауди». Он сел за руль, а Меган устроилась рядом. Двигатель взревел, и машина выехала на дорогу.

– Тебе нужно сменить работу, – сказала Меган с улыбкой. – Устройся консультантом, и сможешь купить настоящую спортивную машину.

Он засмеялся и круто развернул «ауди».

– Это, конечно, не «ягуар», но мне нравится. Как Исмаил? – спросил он, сворачивая на Нью-Йорк-авеню в сторону автострады И-стрит. – Я хотел приехать на вынесение приговора, но у меня была конференция в Сан-Диего.

– Ему дали то, что мы ожидали, – ответила Меган. – Двадцать пожизненных, восемнадцать последовательных. Они его не выпустят. Но я попросила отправить его в тюрьму близ Городов-Близнецов [55]. Судья была на нашей стороне. Она сказала ему, что за все годы работы в суде ни разу не сталкивалась с таким случаем. Она выступила с настоящей речью. Сказала ему, что у него есть выбор: или загнуться в тюрьме, или найти способ выйти за стены и сделать этот мир лучше. Он был тронут. Мы все были тронуты. Судья собирается пересмотреть соглашение между обвинением и защитой Маса. Но я не думаю, что у Баррингтона хватит сил и желания на еще один суд с высшей мерой. Я сказала ему, что лучше не поднимать этот вопрос.

Пол свернул на въезд к Западной Ай-66.

– Могу поспорить, твои партнеры рады, что все кончено.

Меган усмехнулась.

– Должна тебе сказать, когда они услышали о награде Государственного департамента, у них слюнки потекли. Они не могли поверить, что мы ничего не получим. Теперь они радуются, что я вернулась к обычной работе.

Он взглянул на нее, когда они сделали поворот и въехали на мост Теодора Рузвельта через Потомак.

– Ты действительно берешь с клиентов восемьсот долларов в час? Кто вообще может себе такое позволить?

– Ты будешь удивлен. Нам приходится от них отказываться. – Она посмотрела на реку и улыбнулась. – Как Квентин и Ванесса?

– Все хорошо, – с чувством ответил он. – Последние выходные я провел с ними. Ванесса говорит, Квентин до сих пор еще не совсем восстановился. Иногда забывает слово или теряет равновесие. Но это редко бывает. Он отличный парень и классный мореплаватель.

– А Ванесса? – спросила она. – Как она?

Он тихонько рассмеялся.

– Мы хорошо проводим время. Пока что это всё. Мы разговариваем. Слушаем музыку. Катаемся на яхте. Но она, кажется, не против.

– Я так рада за тебя, – с чувством сказала Меган.

– Я волновался насчет Квентина, – признался Пол. – Думал, он на меня в обиде. Но ни разу ничего такого не почувствовал. Похоже, ему правда нравится, когда я рядом.

Меган кивнула:

– Ты для него как мост. Ему не нужно объясняться. – Она усмехнулась. – Не сомневаюсь, рояль тоже здорово помог.

– Рояль всегда помогает, – сказал ее брат.

Меган, глядя на пролетающие мимо окрестности Арлингтона и Флос-Черча [56], внутренне готовилась к тому, что они собирались сделать. Она больше не могла этого отрицать. Пол был прав. Она провела последние два с половиной десятилетия, живя в черной тени одного-единственного дня. Меган винила себя в смерти Кайла, винила себя за тот выбор, который он сделал, за то, что не остановила его, хоть и старалась изо всех сил. Это ее отец – человек, чьего имени она не произносила со дня его похорон, – превратил ее брата в бомбу замедленного действия. Она по-прежнему ненавидела его за это, ненавидела землю, по которой он ступал, ненавидела то, что в ее свидетельстве о рождении было указано его имя и что в ней жили его гены. На самом деле, если уж говорить предельно откровенно, он был причиной того, что она не имела детей. Ей хотелось избавить землю от его следов.