Александр Абалихин - Multi venerunt, или Многие пришли

– Нет. Ты так и остался наивным мальчиком. И уж точно, ты – настоящий католик, – сказал Жером.

– Ты меня словно в этом укоряешь.

– Не обижайся. Надеюсь, что тебе, как и мне, отец желал добра, стремясь вырастить из нас католиков, – сказал Жером.

– Так как же ты сбежал?

– Когда сопровождавшие меня монахи наблюдали за корчившимися в огне мучениками, я осторожно отступил на несколько шагов назад и, под душераздирающие вопли страдальцев, побежал в сторону леса. Меня хватились слишком поздно. Я добежал до реки, на берегу которой увидел лодку. Вёсел я ней не было. Я столкнул лодку в воду и забрался в неё. Быстрое течение подхватило утлую посудину. Я лёг на дно лодки, чтобы меня не было видно с берега, и река понесла меня вниз по течению. Потом я услышал голоса. Я с ужасом представил, что сейчас меня схватят папские солдаты. Однако это переговаривались рыбаки, ставившие сети в реке, русло которой в этом месте значительно расширялось. Они остановили мою лодку и подвели её к берегу. Одетые в тёмно-синие одежды рыбаки высадили меня на берег и стали расспрашивать. Я кратко поведал им о своей жизни в фонфруадском аббатстве, о страшной казни еретиков и ведьмы, и о том, как мне удалось сбежать из монастыря. Рыбаки меня выслушали, а потом отвели в свою деревню, жители которой занимаются, в основном, рыболовством и ткачеством.

– Это были катары? – догадался Грегуар.

– Это были ткачи и рыбаки, принадлежащие истинной церкви. Это были простые миряне, или, как они сами себя называют – Верные мужчины и женщины.

– В последнее время Совершенных апостолов не отличить от мирян, – заметил Грегуар. – Раньше многие катары-проповедники ходили по городам и деревням. Их можно было отличить по войлочным высоким коническим шапкам и чёрным одеждам, а также по длинным волосам и бородам, – сказал Грегуар.

– Всё это в прошлом. Отныне, после того, как доминиканцы по всей Окситании стали жечь костры инквизиции, Совершенным приходится таиться, – сказал Жером.

– Тебе тоже приходится скрываться, Жером? – с тревогой спросила мать.

– Я не Совершенный, а всего лишь Верный. Я мирянин, но и мне приходится быть осторожным. Падре Себастьян, к примеру, наверняка, узнал меня сегодня в церкви.

– Тебе угрожает опасность? Думаешь, падре Себастьян, в самом деле, может послать за тобой и твоим другом рыцарей? – разволновалась мать.

– Я в этом уверен. Ведь после моего побега из фонфруадского аббатства падре Себастьян организовал за мной погоню. Я видел, как он во главе папских солдат рыскал по деревне, в которую меня привели рыбаки. Местные жители были осведомлены о том, где я скрывался, но они не выдали ни меня, ни хозяина того дома, в котором я нашёл приют. А что касается рыцарей, то ты ошибаешься. Не такие мы с Этьеном важные птицы, чтобы задействовать в нашей поимке рыцарей – хватит и солдат.

– Падре Себастьян наверняка догадывается, где ты можешь ночевать, – сказал Грегуар.

– Я повторяю – плохая погода защитит этой ночью нас с Этьеном.

– Этьен, ты откуда родом? – поинтересовалась хозяйка.

– Я родился в Бретани, – ответил гость.

– Этьен – бывший вальденс, – пояснил Жером.

– Час от часу не легче! – послышался слабый голос проснувшегося больного. – Теперь в нашем доме объявился ещё и вальденс, пусть и бывший.

– Отчего ты так сердито говоришь об этом, отец? – спросил Грегуар.

– Оттого, что вальденсы ещё хуже катаров. Они отрицают собственность. А я ещё не сошёл с ума, чтобы восторгаться идеями тех, кто убеждает всех расстаться со своим имуществом, – прохрипел винодел.

– Этьен уже давно стал Верным мирянином истинной церкви. Он больше не вальденс, – успокаивающим тоном произнёс Жером.

– Невелика разница между катарами и вальденсами, – буркнул Жиральд.

– Разница есть. Я сам в своё время принимал участие в горячих богословских диспутах между Совершенными катарами и вальденсами. Ведь в священных книгах существует множество разногласий. Однако в главном вальденсы и катары сходятся, считая, что папский престол – это престол князя тьмы, – произнёс Этьен.

– Молчи, еретик! – вскричал Жиральд. – Вон из моего дома!

– Что ж, если ты гонишь Этьена, тогда и я пойду, – вставая, сказал Жером.

Его примеру с готовностью последовал Этьен. При этом он взял со стола нож и убрал его в ножны, висевшие на поясе. Этьен не обратил внимания на то, что взял со стола не свой нож, а хозяйский.

– Если тебе стало лучше, Жиральд, то только из-за помощи Этьена. Не смей гнать из дома своего целителя! Я запрещаю прогонять товарища нашего сына! – твёрдо произнесла Аннет. – Если ты будешь настаивать на этом, тогда уйду и я.