Григорий Федосеев - Меченый (сборник)

На поляне козы задержались. Это была одна семья: мать, взрослая дочь и козленок. Ловко разгребая снег крошечными копытцами, они кормились.

Козы пододвинулись на середину поляны и там решили отдохнуть. Уже день. К тому же лучшего места и не найти – поляна широкая, чистая, все вокруг видно далеко. Не так просто подкрасться к ним хищнику. Козы разгребли снег, содрали копытцами весь растительный покров и улеглись на черной земле. Хорошо им тут под теплыми лучами солнца, в сторожкой тишине леса. Но недолгим был их отдых…

Какой-то непонятный звук долетел до поляны. Козы вскочили, скучились и замерли. Из глубины бора уже яснее слышался скрип снега под тяжелыми копытами – значит, это не хищники. Но ради осторожности животные поскакали к краю поляны. Кто же нарушает так бесцеремонно тишину?!

О, да это олень! Дымчато-серый, с огромными рогами. Он высунулся из леса и стал кормиться на опушке, срезая острыми зубами молодые побеги берез. Козы еще долго стояли в настороженных позах, затем решили удалиться, близость посторонних всегда вызывала в них беспокойство. Вот тогда-то и направились они к старой сосне.

Кукша заерзала от нетерпения на сучке, не выдержала, крикнула. Табунчик задержался, но ненадолго.

Никто и не подумал взглянуть на снежный ком, нависший над проходом…

Для рыси в этот момент ничего не существовало, ничего она не видела, кроме приближающихся коз. Хищник чуточку приподнялся на передних лапах, и только теперь разломился на его спине слой снега. Козы в недоумении задержались, но было уже поздно.

Как молния, упала рысь на табунчик. Взревела от боли старая коза, бросилась назад вместе с впившимся в спину хищником. Но где же ей спастись! Рыси не впервой справляться с крупной добычей. Облапив жертву, поймав зубастой пастью загривок, она свалила своей тяжестью козу, и та уже больше не встала.

…Кукша дождалась, когда рысь закончит пир, и отвела свою душу на свежем козьем мясе. А рысь ушла в чащу и там притаилась в темном углу, под огромной выскорью. Она не торопясь слизала с груди и с лап прилипшую кровь, стала дремать. Ее лукавые глаза были почти закрыты, уши расслабли, нижняя челюсть слегка отвисла. Она тихо мурлыкала, наслаждаясь покоем и ленью.

А в бору снова тишина. Казалось, на том и закончились события скучного зимнего дня. Но это не так. Гибель козы породила другую трагедию, о которой долго не могли забыть жители Бэюн-Куту…

Крик козы испугал оленя. Он бросился наутек и бежал натужно, долго, не щадя сил.

Олень достиг предгорья и решил там отдохнуть и покормиться. Он и не подозревал, какая страшная опасность таилась совсем близко от него…

Невдалеке, на пригорке, грелась волчья стая.

Сторож караулил тишину бора. Он лежал на снегу, слегка сгорбив костлявую спину, и беспрерывно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Пролетит ли стайка птиц, ухнет ли, оседая, снег, или ветерок набросит подозрительный запах. Ничто не ускользало от его внимания. Остальные спали.

Меченый спал на сугробе, положив лобастую голову на вытянутые лапы.

Поодаль от него в полузабытьи дремала Одноглазая. Знала старая волчица, что с приходом весеннего тепла стая распадется, такой закон в этой стране. Молодежь покинет Бэюн-Куту и начнет самостоятельную жизнь, а ей придется вернуться к норам и к новому потомству.

У края пригорка лежал самый худой, забитый переярок. Малейший шорох настораживал его. Переярок уже не раз ловил на себе недобрый взгляд Меченого и понимал, что это значит.

Удача покинула стаю. Глубокий снег. Бор недоступен для набегов.

Но Одноглазая чуяла, что скоро потеплеет, что по ночам будет настывать снежная корка – наст, – и тогда стая непременно устроит богатый пир, и не один.

А покуда волки уже много дней не покидают пригорок. Голод озлобил их…

Солнце подобралось к полдню. Отогрелся лес, запахло хвоей, корой, старыми дуплами. Снег посинел, стал нагреваться, и поползли по нему неведомо откуда букашки, паучки, разбуженные вестниками большого перелома. Стайки чечеток, снегирей уже правили на север. Тайно, исподволь заводились новые порядки в лесу…

Чу, что это донеслось до пригорка? Волки вскочили, повернули морды на звук, замерли.

– Тщеп… тщеп… тщеп… – мерно неслось по лесу.

Это все тот же дымчато-серый олень двигался по бору, разгребая грудью размякший снег. Шел он торопясь, тяжело переставляя ноги, направляясь к крутякам. Волки бросились наперерез оленю.

Да не тут-то было! В размякшем снегу они тонули по самые уши. Так ни с чем и вернулись на пригорок. А олень не торопясь уходил дальше и скрылся в глубине бора.