Ольга Ярмакова - Все начинается утром

– Все, конечно, хорошо, но я не поеду больше верхом. Чудом уже было то, что я не свалилась, когда сюда ехала. Для меня это было настоящее испытание, и второй раз я этого могу не пережить. – Категорично заявила Элен.

– Ну, что ж, время драгоценное мы теряем, но есть у нас на такой случай колесница, оставленная нам одним купцом в дар, всего единожды мы пользовались ею, так как не принято запрягать лошадей на этой земле, но для тебя сделаем исключение. Анастасия, Килисса, идемте за колесницей и за упряжью. У лошадок нынче тяжелый денек выдался.

Троица скрылась ненадолго за широкими дверьми, служившими входом в конюшню, и вышли, оттуда волоча за собою небольшую колесницу. Бронзовый фриз, украшавший двуколку, изображал сцены из жизни богини и ее нимф. Спицы деревянных колес поблескивали на свету смолой, нанесенной когда-то в целях предохранения от влаги. Девушки подвели кобылиц к повозке и с завидным проворством стали накидывать на лошадок упряжь. Элен оглядела колесницу с места извозчика и поняла, что поместиться смогут лишь двое и то, если совсем потеснившись, узок был экипаж и рассчитан в идеале на одного человека. Но это было намного лучше перспективы балансировать на подвижном крупе лошади, то и дело, опасаясь свалиться на скаку.

Лошади на удивление вели себя смиренно и в общем единодушии отдали себя на волю девушек, позволяя надевать на себя путы.

– Солнце скоро сядет, вечер на пороге, нужно торопиться, куда ушла Килисса? – Волновался магистр.

– Она ушла за накидкой, отец, сейчас вернется. – Ответила Анастасия, поглаживая Нефелу.

– Нашла время на глупости. В стенах обители кто-то есть посторонний и я опасаюсь, что промедление может дорого вам стоить. Ну, где же она?

Воздух разорвался на тысячи осколков от крика надрывного, окрашенного безнадежностью и ужасом неизбежности, женского крика, исходившего из нутра обители. Все застыли и оцепенели, а крик резко оборвался, срезанный чьей-то злой волей.

– Килисса, дочь моя! – Беллерофонт взвыл, воздев к небу худые бледные руки. – Он ее забрал у меня! Еще одну за этот горький день! Еще одну….

Анастасия прижалась к своей любимице и судорожно цеплялась за гриву лошади, этот крик агонии испугал ее до жути. Элен тоже пребывала в смятении и замешательстве, все ее обострившееся внимание сейчас было сосредоточено на открытой двери, в которую минутами ранее прошла за накидкой Килисса. Холодом веяло оттуда и еще чем-то подавляющим, все нутро девушки вопило и призывало убираться немедленно из этого места. Но как, ни странно, первым очнулся старец:

– Немедленно садитесь в колесницу, благо лошади запряжены и готовы к пути, и скачите во весь опор в Тирахис.

– Но как же ты, отец? Мы не оставим тебя здесь одного. Там же убийца! – Анастасия подбежала к магистру. – Мы можем разделиться: вы с Элен поедете к братьям, а я, чтобы отвлечь и сбить с толку врага, пойду в другом направлении.

– Нет. Исключено. Ты единственная, кто остался от ордена. И твой долг сейчас – выжить и сохранить для будущих хранительниц все знания и тайны. Пока жива хоть одна – будут и другие. С тобой умрет весь орден.

– Но как же? Как? Как я могу оставить тебя одного?! – Девушка плакала и отказывалась ехать. – Я лучше разделю одну учесть с тобой, нежели брошу тебя здесь одного, отец.

– Милая моя дочь, самая младшая и самая упрямая, но не менее любимая мною. Мой долг, как главы ордена ценой жизни защищать хранительниц от смерти. Ибо жизнь моя лишь щит вашей жизни. Исполни последний мой наказ и волю – ступай и выживи, возроди силу и жизнь ордена. Будь сильной и смелой, ибо, чтобы отпустить, нужно небывалое мужество. Ступай, дочь, а я задержу убийцу, хотя бы на время, чтобы вам дать фору. Лучше старику умереть, зная, что он не одинок в этом мире, нежели гонять эхо по пустынным коридорам мертвого дома. Ведь одиночество, словно холодный камень с острыми режущими гранями, подпирает сердце, постепенно разрушая его до основания. Элен, дитя, пожалуйста, помоги ей добраться до братьев, не оставь ее, она же совсем еще юна и ей так нужна сейчас поддержка, хоть она в этом и не признается.

– Я сделаю все, чтобы она добралась до Тирахиса, отче. Знакомство с вами было для меня честью. – Других слов у гостьи не нашлось, они попросту застряли в горле от подступавших слез.

Анастасия оказалась менее сдержанной и обняла старика, обвив руками его шею. Беллерофонт ласково гладил русую голову, пытаясь успокоить девушку, а когда она все-таки выпустила его из объятий, взял ее личико в свои ладони и, поддавшись вперед, поцеловал ее в лоб. Глаза его были полны покоя и светились миром, передавая спокойствие девушке. Элен видела, как Анастасия вмиг переменилась, преобразилась, лицо ее прояснилось, слезы просохли, а на губах осела прощальная улыбка. Девушка поклонилась старцу и, дотронувшись до края хитона, поцеловала его, а затем спокойно взошла на колесницу и приняла вожжи в руки. Гостья не заставила себя ждать и встала позади на площадку, плотно прижимаясь к хранительнице, повозка тут же тронулась, покачивая обеих девушек, а лошади покатили колесницу прямо через ворота, которые к тому времени уже были распахнуты настежь. Лишь единожды оглянулись они назад, отъехав от обители – в воротах стояла одинокая фигура в белом с золотым плащом поверху, которую скрыла за собой тяжелая массивная дверь.