Алексей Тенчой - Йети. Мистика

Профессор продолжил лекцию, а Дмитрию было так стыдно, что он не смел и глаз поднять. Конечно, больше он самолетики на лекциях никогда не запускал. Спустя годы, общаясь с профессором, он иногда улавливал в глазах учителя лукавую смешинку, словно тот говорил: «Я помню тебя, сейчас солидного аспиранта, а тогда бесшабашного первокурсника, который почти попал самолетиком мне в голову…»

Преисполненный воспоминаниями, Дмитрий вошел в кабинет Ильина. В помещении, обычно чистом и убранном, царил разгром. Журналы и книги лежали на полу, на столах, повсюду. Папки, которые, видимо, давно никто не доставал из хранилища, коробки с пожелтевшими стопками листов, сшитых бечевками – все это громоздилось на подоконниках и стульях.

Василий Павлович держал в руках старые листы бумаги, исписанные мелким крючковатым почерком. Увидев Дмитрия, профессор начал было засовывать пачку писем в ящик стола, но вдруг передумал. Сквозь очки он внимательно посмотрел на Диму и протянул ему письма.

– Дима! Не в службу, а в дружбу. Можешь ли ты разложить эти письма по датам и темам? Кажется, местная кошка перевернула все документы в кабинете, ловила кого-то. Мыши что ли завелись у нас? Я тебе отдам эти бумаги, а ты через пару недель приходи – картотеку поможешь разобрать, сделаешь подборку статей в журналах. Давай сюда свою статью. Как раз тебе и рецензию напишу.

Дима отдал статью и лекарство, забрал у профессора толстую пачку желтых, исписанных чернилами листов вперемешку с газетными вырезками, перевязал стопку бечевкой, чтобы они не потерялись, и уложил в портфель. Встряхнув им, аспирант понял, что пачка весьма увесистая.

Распрощавшись с профессором, Дима поторопился на встречу с возлюбленной. Тяжелый портфель не помешал молодому человеку пройтись по Нескучному саду, полюбоваться на Москву-реку и выпить с любимой Ольгой вкуснейший кофе в одной из кафешек на Ленинском проспекте. На следующее утро Дима вытащил объемную пачку из портфеля. Вопреки тому, что рассказывал профессор, ничего разбирать было не нужно. Убористым почерком некто Белов вел повествование о своих исследованиях. Между письмами аспирант обнаружил несколько тетрадок, в которых излагались результаты исследований, а также дневники Белова. Чем больше Дима погружался в чтение, тем меньше он верил своим глазам. Складывалась фантастическая картина…

Дима не заметил, как прошел день. Вдруг его занятие прервал телефонный звонок. Мама потребовала срочно приехать на дачу, там нужна была помощь со сбором яблок, да и ребята, которые учились с ним вместе, хотели завтра днем к нему на шашлыки. Дима заторопился, машинально сгреб все письма и тетради, связал бечевкой, уложил в рюкзак со всеми вещами, да так и уехал на выходные.

На даче он и думать забыл об этих тетрадках. В гости к Диме приехала Оленька, они гуляли по осеннему саду, разговаривали, собирали яблоки. Прекрасное бабье лето, общество возлюбленной, золотая листва и запах антоновских яблок, разложенных на газетных листах по всему дому на просушку, сделали свое дело. Чуть позже прибыли друзья на шашлык, и между ними завязался разговор, который начала одна из молодых журналисток:

– Вот хочу сосредоточиться на статье по заказу одной местной газеты, но не могу заставить себя написать ни строчки. Видимо, мой мозг работает так примитивно, а действительность часто противоречит моим естественным желаниям. У вас возникает тревожность перед написанием статей? Не говоря уже об этических задачах, непостижимых для моего ума.

Самая эмоциональная, Люба, сразу ответила:

– Секрет в первом предложении: «хочу сосредоточиться» – а надо хотеть писать… Мне кажется, что заставлять себя нельзя, надо аргументировано убеждать. И еще странно – разве в нашем возрасте присутствует тревожность? Все, что создал человек – не во благо, а во вред себе же, и чем дальше идем, тем больше противоречий, и я ценю мудрые и глубокие мысли.

– Я практически уверен, что наши инстинкты имеют мало общего с инстинктами далеких предков. В том смысле, что убивать для получения пищи мы уже не готовы даже в крайнем случае, а тревожность – опять же, не для удовлетворенного охотника на мамонтов – она от желания стать лучше, реализоваться в социуме, не стать проходной пустопорожней фигуркой на карте истории. Хотя есть у меня подозрение, что история любого человека пишется высшими силами индивидуально под него. Не знаю, может быть, глубоко копать я не люблю, там все становится слишком холодным, а я люблю тепло, – добавил рыжий Евгений.