Nikki Tozen - Уже не я

– Если мы поговорим, ты уберешься отсюда? – тут же спросил его Блэйм.

– М-м-м… – Юкия застонал от боли.

– Ладно, отпусти его, Оотуби, – попросила Мэри.

Покачиваясь, Юкия встал, потирая шею, которая начала ныть адской болью, на лбу выступил пот. Перед глазами все поплыло.

Блэйм неуверенно подошел к нему:

– Говори, что ты хотел мне сказать? – грубо обратился он к нему.

– Я… – веки вдруг сделались тяжелыми, – мне… – снова начал он.

– Что с тобой? – испугался Блэйм.

Ноги Юкии подкосились, и он бы упал на землю, если бы Блэйм машинально не дернулся и не подхватил его бессознательное тело, под весом которого он тоже упал на землю, больно ударившись.

«Разве так я хотел встретиться с тобой? Я лишь хотел увидеть твою улыбку. На что я рассчитывал, разве ты улыбнешься мне?»

Юкия проснулся лежа на раскладной кровати в больничной палатке. Голова разрывалась от боли. Он услышал шум от двигателя самолета и поспешил выбраться наружу.

Самолет Ан-12 приземлился на проселочную дорогу, шумно вращая винтами. Волонтеры тут же начали доставать из грузового отсека какие-то коробки. Он поспешил к ним.

– Чего стоишь? – окрикнул его один из волонтеров, приняв Юкию за одного из них. – Иди, помогай!

Юкия, ничего не сказав, подошел, и тот тут же взвалил ему на плечи две коробки с грузом. В шее снова стрельнуло, но падать замертво он не хотел, поэтому, поджав губы, он, почти не дыша, пошел с ними в сторону лагеря.

Пока Юкия помогал в разгрузке самолета, он увидел, как Блэйм что-то живо обсуждал с летчикам, стоя рядом с какой-то незнакомой женщиной. Это была не Мэри Ленг.

Через час таскания тяжелых коробок он сильно устал, шея онемела от боли и он ее не чувствовал. Ему казалось, что он проглотил осиновый кол.

Самолет вскоре улетел под пронзительное улюлюканье детей, которые еще долго бежали за ним вслед по пыльной дороге.

Но сидеть ему долго не дали, после разгрузки коробок из самолета тут же приехали люди на зеленых внедорожниках с все той же эмблемой S4A и начали сгружать груз в них.

Он попытался найти в этой суматохе Блэйма, но его нигде не было видно.

Окончательно выбившись из сил, к концу дня он, весь грязный, в пропитанной потом одежде просто сидел на низкой табуретке рядом с огромной палаткой, где располагался склад, скрестив руки, свалив свои длинные ноги перед собой и запрокинув голову назад.

– Видел бы ты себя сейчас, – проговорил Блэйм, который прошел мимо него и зашел под навес, вскрывая перочинным ножиком коробки, – жалкое зрелище.

– Давай, издевайся, – еле ворочая языком, проговорил он, – я это заслужил.

Блэйм нахмурился:

– У тебя что-то болит?

– Нет, у меня все отлично!

– Тогда почему ты упал в обморок?

– Солнечный удар, – съязвил Юкия. – Вообще, с каких это пор тебя начало волновать мое здоровье?

– Чего ты психуешь? – прикрикнул на него Блэйм. – Я же просто поинтересовался!

– Знаешь, засунь свою любознательность себе в жопу!

– Да пошел ты! – Блэйм показал ему средний палец, выходя из палатки.

Юкия попытался встать, но от приступа боли рухнул на землю, Блэйм остановился, наблюдая за ним. Немного замешкавшись, он снова подошел к нему.

– Это из-за аварии?

– Что? – переспросил его удивленно Юкия.

– У тебя что-то болит из-за аварии?

– Ты знаешь про аварию? – удивился Юкия.

Блэйм молча уставился в землю.

– Да, сломанная шея не совсем еще зажила.

– Тебе надо было оставаться в Штатах, зря ты прилетел сюда, здесь не самое благоприятное место для реабилитации.

– Спасибо, солнышко, я в курсе, – ехидничая с ним, проговорил Юкия.

Побагровев от злости и сжав руки в кулаки, Блэйм куда-то ушел ненадолго, затем вернулся с холодным компрессом и приложил его к шее Юкии.

– М-м-м, спасибо, – блаженно поблагодарил его Юкия почти вопросительно.

– Это Надя сделала, она у нас местный врач, – поспешил ответить Блэйм. – Знаешь, у тебя на шее огромная гематома образовалась.

– И что с того?

– Тебе надо в больницу.

– Я же сказал, что не уеду отсюда без тебя, – щурясь от боли, процедил он сквозь зубы.

– Твои усилия ни к чему не приведут!

– Почему ты так решил?! – Юкия дернулся от негодования, делая себе еще больнее.

– Мне нравится смотреть на то, как ты страдаешь, – Блэйм сел на корточки рядом с ним, помогая придерживать компресс.

Юкия, ничего не говоря, посмотрел ему в глаза. Неожиданно для самого себя он заметил в нем поразительную черту, которую не замечал в их прошлые, непродолжительные встречи: то, как Блэйм после сказанного тут же смутился и поспешил отвести свой взгляд, скрывая то, что не хотел говорить этого на самом деле. Все было написано на его детском, невинном лице.