Владимир Молодых - Казачья Молодость

– А ведь этот праздник кони наши заслужили, – с грустью глядя куда-то вдаль, проговорил бывший ямщик. – Сказывают, что и ты родился в этот день, так что у тебя, Яков, душа та же, что у коня. То-то я вижу – они любят тебя. Даже ваш злой Башкир и тот враз, гляжу, присмиреет, когда ты обходишься с ним. А ведь, возьми меня, я его остерегаюсь: он так и норовит то укусить, то копытом ударить. Я знаю эту породу рыжей масти коней – злой конь, но нет ему износа… А ведь человек издревле обожествлял коня. У кочевника всегда был над жилищем, как оберег, череп головы коня. Даже подкова коня оберег от огня, а потник предостерегает всадника от ползучих гадов на земле.

Но Степан не только разбудил во мне заложенную природой страсть к коню, он первым стал готовить из меня наездника. Он пробудил во мне страсть к верховой езде, чтобы она стала впоследствии моей «болезнью». Поначалу Степан сажал меня на коня без седла и с криком «держись» хлыстал коня. Конь мой, бывает, так сорвется с места, что я с трудом мог удержаться за гриву руками, а то… и зубами, чтоб не упасть. Не обходилось и без падений, но Степан уже спешит, подсаживает меня на коня, хотя мне где-то больно до слёз. Без седла, бывало, так набьёшь кострец, что дома и сесть не захочешь. Бывший ямщик знал, что это такое. Он приспускал мои штаны и смазывал это место теплым березовым дегтем, а на следующий день бросит на коня потник мне под задницу. Как я этому был рад, хотя скажи он мне, что потника не будет – я от езды не откажусь. Мать уже поздно узнала от тетки Лукерьи, что Степан учит ездить меня без седла. Она знала, что так все и будет, а потому еще заранее заставила Петра увезти с заимки все седла. Но это, как видно, ни Степана, ни меня не остановило. Степан не боялся моей матери. Только отца он побаивался: платил справно и харчи бесплатные. Вот только пить запрещал и однажды за это чуть было не выгнал. Молился тогда благим матом, что, мол, это в последний раз. Он сам мне говорил, что отец мой платит ему не дурную копейку, и ему жаль потерять теплое местечко. А узнай отец про мои уроки у Степана, думаю, он бы ничего не сказал, разве что: «Смотри Степан за ним в оба!».

– За жизнь надо цепляться, хоть за соломину, но держись. Выживешь – атаманом будешь. Казак прежде должен в седло сесть, чем научиться по земле ходить. Это тоже, что бросить не умеющего плавать в реку. Выплывет – научится плавать. Но при этом нахлебается воды до соплей, хоть по дну, но выберется на берег. Ведь и с коня надо умеючи упасть, а то попадешь под задние копыта и тебе хана. Но вас, казаков, природа веками готовила к таким испытаниям. Надо только пробудить в тебе эти от кочевника инстинкты. Ведь и они не знали поначалу ничего о седле, но монголы на одних потниках прошли до Европы. Их навыки в тебя природа заложила, теперь надо только их в тебе пробудить. Выдержишь – будешь первым наездником не то, что в округе, ты будешь известен в России. Так что терпи, а нет – можешь ехать к мамке. Вот ты, божья голова, попробуй утопить кошку, – подумав о чем-то своем, продолжал Степан, – а ведь этого тебе не удастся. В нее столько природа сил к жизни заложила, сколько и в тебя. Пока ты такой же, как и тот же зверек. В тебе те же инстинкты, что в том же зверьке, но их надо в тебе разбудить. И ты будешь чувствовать так же, как и он, смерть и уходить от нее.

Так за год до школы я прошел некоторые уроки езды на коне у бывшего ямщика, а заодно и первые уроки жизни. Пройдут годы, я стану юнкером кавалерийского училища, где верховая езда станет моей профессией, я буду помнить эти первые уроки на коне у бывшего ямщика и его слова: «Чтобы ехать рысью, совсем не надо родиться казаком. Казак должен всегда скакать хоть на один аллюр, но выше остальных всадников. А для победы ты всегда держи «аллюр в три креста». Это значит, что ты должен идти на пределе возможностей коней твоих соперников, но не твоего коня. Бывало, получишь срочный почтовый пакет, выведешь тройку коней, а кони там – сущие звери, и ты уже сорвался с места, а тебе вслед кричат: «Гони их, Степаха, аллюром в три креста. А это все одно, что по вашему, по казачьи: или грудь в крестах, или голова в кустах… Ты летишь будто птица, и тебе ни черт не страшен, ни дьявол. Летишь, как та птица-тройка у Гоголя Н.». Это была школа выживания от бывшего ямщика. Не эти ли наставления помогли мне выйти живым из мировой бойни и бойни гражданской, где сошлись, сшиблись в казачьей сечи мы, вчерашние друзья по станице или сверстники по юнкерскому училищу.