Юрий Литвин - Затерянный мир

Байзель попытался сорвать с него одежды, но только вырвал с мясом пуговицу.

– Я тебе дам зачем, мыться! – и снова набросился на Костю.

– Не хочу, не хочу, не хочууу! – орал Семенко, кутаясь в лохмотья.

Наконец после получаса напряженной борьбы, Байзелю удалось наполовину обнажить тщедушное тело воспитанника. Он устал, и пот градом тек по его мужественному лицу.

– Штаны снимай! – приказал Байзель.

– Ихы-хыы… – отвечал Костя.

– Убью, сволочь,– прошипел наставник и Семенко снова завыл.

Байзель повторно набросился на Костю и еще минут через пятнадцать тот уже жался в углу, прикрывая срам руками.

– Ихи-хы, зачем ты меня оголил? Зачем? Ненавижу тебя! Ненавижу!

– Да не срами ты меня перед людьми,– взмолился опекун, – стыд-то какой! Смотри, смеются все над тобой!

И действительно в этот самый момент из парилки стали выскакивать голые мужики и со смехом стали разливать пиво и потрошить нехитрую таранку.

Не обращая на них никакого внимания, Семенко все тянул свою бесконечную песню:

– Не ну зачем ты меня оголил?

Байзель понизил голос до шепота и прошипел прямо в ухо непутевому воспитаннику:

– Ты скотина не мылся за тот год ни разу, и опять за свое?

– Болею я,– громко объявил вдруг Семенко,– нельзя мне мыться!

– Чем ты болеешь? Идиотизмом? – спросил Байзель, стараясь ухватить Костю за голую скользкую ляжку.

– Гангреной! – гаркнул Семенко на всю баню.

– Молчи урод! Поговори мне еще! – наставнику удалось перехватить Костю поперек туловища и он поволок его в парилку, но тут пившие пиво мужики оборвали смех и преградили дорогу этой странной парочке.

– Анну, оставь мальца, лысый! – сказал один.

– Ты двинутый, что ли дядя? – спросил другой,– там же люди моются, а ты его с гангреной туда? Разве можно?

Байзель в сердцах сплюнул на пол и проворчал:

– Да какая там у него гангрена, он как кабан здоровый, мыться не хочет…

– Ну, неееет! – запищал «кабан». – Ну, нееее! Я стысняюсь! У меня, правда, гангрена!

Мужики подумали и предложили осмотреть Семенко, после чего в две минуты, не взирая на его отчаянный визг, распластали на кафельном полу. Кроме черных грязевых подтеков, синяков, нескольких царапин и случайно подбитого глаза, никаких следов болезни не нашли и Байзель сильным пинком направил воспитанника в парилку. Там он грубо привязал Костю к лавке чьим-то старым бюстгальтером, и хотя тот кричал:

– Ну не убивай меня! Ну чем я тебе насолил? – стал выбирать веник покрупнее. После первого же хлесткого удара Костя притворился мертвым, после второго ожил и простонал:

– Я умираю…

– Похороним,– мрачно пошутил истязатель и еще разок влепил Косте по спине, думая, куда бы еще хлестануть побольнее.

– Добей меня, Байзель,– простонал Семенко, извиваясь всем телом и раскрывая рот словно рыба, выброшенная на берег.

– Чичас,– охотно пообещал Байзель и со злости пнул Костю ногой. Тот закрыл глаза и стал звать милицию.

Байзель зарычал и прыгнул на него сверху, нервы его не выдержали и он стал топтать и лупцевать Семенко по всем частям тела без исключения, и, наверное, насмерть бы его затоптал, если бы давешние мужики не оттащили его в сторону от уже всерьез потерявшего сознание Кости. Их обоих облили холодной водой и выперли из парилки, пожелав напоследок легкого пара.

Байзель пришел в себя первым и сразу прохрипел:

– Убью…

Костя лежал на лавке, раскинув руки и ноги, и почти не дышал. Прошло еще немного времени, и он открыл свои хитрющие детские глазки и глядя в потолок сказал:

– Товарищ сержант, заберите, пожалуйста, Байзеля, он меня хочет зарезать.

– Аааа!!! – заорал наставник, бросаясь к вещам,– Живой!

Мужики тупо смотрели на эту странную парочку. Байзель надел сразу двое трусов, пиджак и путаясь в штанинах, бросился к выходу. Костя, видя такое дело, пополз за ним, причитая:

– Не ну Байзель! Ну не покидайзель меня, пожалуйста! Ну, отдай трусички мои!

Наставник, не оглядываясь, бежал по коридору. Семенко полз и орал не переставая:

– Ихи-хи!.. Я не хочу без трусов ходить, не хочууу!!!

Байзель выскочил на улицу и помчался к автовокзалу. Костя встал на ноги и припустил за ним, прикрывая срамное место руками, изредка размазывая по лицу крокодильи слезы. Прохожие недоуменно смотрели ему вслед, так как он был по-прежнему не одет. Байзель тоже сумел застегнуть ширинку только перед самым автобусом, что не помешало ему, однако, забраться в салон. Костя поперся следом, но водитель с испуганным криком: «Голыми нельзя!» попытался вытолкнуть его обратно на улицу. Это удалось, хотя и не сразу. Костя запрыгал за стеклом, выкрикивая: